Фантом когнитивного капитализма (?)

Еще на тему когнитивного капитализма - критическое прочтение Стивеном Шавиро книги Yann Moulier Boutang’s Le capitalisme cognitif. Публикация размышлений  McKenzie Wark по прочтении английского перевода той же книги - здесь). 

Основной тезис книги – в соответствии с тем, что говорится в Империи и Множестве (Бутан издаёт журнал Множества, тесно связанный с Тони Негри): мы входим в новую, «когнитивную» фазу капитализма, отличающуюся от предшествующего классического промышленного капитализма, который в свою очередь произошел от капитализма меркантилистского и основанного на «порабощении» труда. С этим тезисом трудно не согласиться. С одной стороны он учитывает соображения, по которым формулировки и категории 19-го века оказались устаревшими в нашем чрезвычайно виртуализированном «сетевом обществе»; а с другой стороны он признаёт, что при всех этих изменениях мы по-прежнему включены в то, что следует именовать «капитализмом»: т.е. строй при котором  общественно производимый избыток финансово кодируется, экспроприируется у тех, кто его производит и аккумулируется в виде капитала.

Похоже Бутан …  слишком очарован Калифорнией. Он принимает либертарианские идеи Силиконовой долины – ценность непрекращающихся инноваций, суету движения за свободу софта, и возможности безграничного цифрового рассеивания – весьма серьезно, или как минимум гораздо серьезней, чем они заслуживают. В результате имеем взгляд яппи на новый капитализм, существенно упуская его жестокий и репрессивный характер в нынешней системе финансового накопления.

Но посмотрим на аргументы Бутана внимательнее. Исходная точка, как у Хардта с Негри и Паоло Вирно, это то что Маркс называет «общественным разумом»( General Intellect) – концепция, едва намеченная у Маркса во «Фрагменте о Машинах», разделе из пространной книге записей (не публиковавшейся Марксом), которая известна сегодня как Grundrisse; но это становится центральным понятием у пост-марксистских теоретиков, пытающихся постичь современную пост-фордистскую экономику. (см. у Паоло Вирно). По сути, «общественный разум» указывает на корпус знаний, способностей, лингвистических навыков и знание способов производства вещей, укорененных в обществе в целом, т.е. то, что более или менее доступно «каждому». Как объясняют Вирно, Маурицио Лаззарато, Хардт и Негри, Бутан и прочие, пост-фордистский капитализм вышел за пределы простой эксплуатации рабочей трудовой силы (в конечном счете – физического труда), и теперь также приступил к присвоению или извлечению прибавочной стоимости, воплощенной в этом общественном ноу-хау. В отличие от простого использования трудовой энергии, расходуемой рабочим за 8 часов своего ежедневного пребывания на рабочем месте, «когнитивный капитализм» также задействует опыт и «виртуозность» (Вирно) рабочего, способность концептуализировать и принимать решения: способности простирающиеся за пределы часов формальной работы, поскольку они включают всё время жизни рабочего. Мои вербальные способности, навыки взаимодействия (сетевые), моё освоение/использование общественных знаний, которые можно применить в неожиданной ситуации для инноваций и изменений: это встраивается во всю мою жизнь, превосходит трудовую силу как таковую и становится источником экономическго блага. Корпорации могут извлекать прибыль только если помимо трудовой силы они присваивают также это воплощение общественного разума. Общественный разум непременно предусматривает сотрудничество и кооперацию; он прирастает и совершенствуется посредством и изнутри сетей, которые становятся очень важными и распространенными за годы после создания интернета. Таким образом, общественный разум можно понимать как «общественный ресурс»( commons) (Lawrence Lessig и др. кибертеоретики), или как всеобъемлющий каркас того, что определяется как «множество» (но не как отдельный социальный класс, или как термин «народ»,  применимый к отдельной нации, как это было в эпоху промышленного капитализма и гегемонии печатных медиа).

(NB Cтоит обратить внимание на подход к теме Общественного Разума у Резы Негарестани)

Отметим, что феномен, описанный под именем «общественного разума», не был открыт в 1975, а существовал гораздо раньше – и эксплуатировался капитализмом долгое время – но очевидно, что в последние годы настолько выросли масштабы явления, что «количество преобразовалось в качество». Пока согласимся с утверждением Бутана, что изменений за последние 30 лет достаточно, чтобы считать, что мы входим в новую систему капиталистического накопления. Вопрос: как мы описываем эту новую систему?

То как это делает Бутан, мне кажется проблематичным. Он говорит, что новый когнитивный капитализм озабочен не столько преобразованием материальной энергии (рабочей силы) в физические товары, сколько репродуцированием аффектов и субъективностей, знаний и умений, всего ментального (или спиритуального?), что не может быть сведено к простому оцифровыванию «информации». Против этого нет возражений, пока эта тенденция развивается «в дополнение» а не «вместо». Но Бутан несколько чрезмерно склоняется к мнению, что «когнитивное» или виртуальное производство (Хардт и Негри это называют «аффективный труд», а Роберт Райх – «символическим анализом») заменяет, а не просто дополняет  производство и распределение физических товаров и услуг.  Бутан: источником богатства уже не является рабочая сила, даже не омертвленная рабочая сила, затвердевшая в вещах, которая представляет «капитал» в традиционно марксистском смысле, но скорее «интеллектуальный капитал», которым владеют не столько  индивиды, сколько сети индивидов, и это выражается в таких эффектах, как способность к инновации, институциональное ноу-хау и т.д.

Бутан: такой «интеллектуальный капитал» (плохой термин, поскольку индивидуальные умения, знания и т.п. не вполне корректно называть «капиталом») не истощается во времени (чтобы его было нужно восполнять), как это происходит с физической рабочей силой при промышленном капитализме; напротив – это то, что прирастает при использовании (чем более вы этим занимаетесь, тем лучше получается), так что процесс пополнения (больше учиться, приобретать навыки, повышать умение или виртуозность через практику) сам по себе повышает ценность. Также, этот «интеллектуальный капитал» в своей сущности является общим или общественным благом, а не приватизированным или индивидуальным. Он  может осуществляться только через широкое (в пределе – всемирное) сетевое взаимодействие и кооперацию. По обеим этим причинам присвоение «общественного разума» - процесс совершенно отличный от присвоения рабочей силы отдельных рабочих. Для Бутана всё это проявляется в феноменах вроде он-лайн торговли файлами P2P и движении открытого программного обеспечения (open source software) – он видит в совместном производстве на манер Линукса новую экономическую парадигму.

Теперь каждый имеет возможность попирать копирайт, использовать открытый софт (для академических публикаций это работает как и для софта); но я не верю, что так можно учредить новую экономическую парадигму – здесь имеют место скорее маргинальные практики внутри системы, по-прежнему основанной на частной собственности «прав» и извлечения прибавочной стоимости на основе этих «прав». Бутан так вдохновляется «коммунистическими» аспектами сетевого взаимодействия или общественного разума, что забывает сказать о том, как вся эта «когнитивная» сила экспроприируется и трансформируется в (частный) капитал – но в этом и состоит работа «когнитивного капитализма». Он оптимистично утверждает, что попытки корпораций управлять «интеллектуальной собственностью» или извлекать её из публичного ресурса непременно провалятся – насчет чего у меня большие сомнения. «Интеллектуальная собственность» - оксюморон, но это не означает, что «права интеллектуальной собственности» не могут эффективно защищаться. Можно указывать на случаи постепенного (и только частичного) отхода записывающих компаний от настаивания на DRM (управление цифровыми правами) для всех музыкальных файлов; но это отступление совпадает и даже немыслимо без общей коммодификации вещей – таких как замыслы (идеи), песни, генетические особенности и даже умственные способности.

Бутан фактически не уделяет внимания тому, как корпорации, хозяева капитала, экспроприируют общественный разум (или как он выражается на неолиберальном квази-экономическом жаргоне – как они захватывают «позитивные внешние факторы»). Похоже, он полагает, что переключение с простой «рабочей силы» на «общественный разум» как источник прибавочной стоимости является фундаментальным освобождающим изменением.   Я бы настаивал на обратном: капитал сегодня не просто экспроприирует у нас продукт того времени, которое мы оставляем на рабочем месте, но он экспроприирует или извлекает прибавочную стоимость из всей нашей жизни - времени нашего досуга, времени, когда мы идем в кино или смотрим телевизор, и даже когда мы спим. Переключение на общественный разум, как источник прибавочной стоимости очень коррелирует с коммодификацией всех аспектов человеческой активности, далеко выходящей за границы рабочего места.  Как капиталист не может эксплуатировать труд рабочего непосредственно, но должен извлекать его в форме рабочей силы, так же капиталист не может эксплуатировать общественный разум не преобразовывая его в нечто наподобие «познавательной силы» (cognition-power), которая извлекается из людей также как и рабочая сила. Когда граница между физическим и интеллектуальным трудом становится менее различимой чем на фордистском предприятии, то это означает только то, что «интеллектуальный» ничуть не меньше чем «физический» преобразуется в «способность» ставшую товаром, который наниматель может приобрести у работника дешевле, неэквивалентно тому «применению», которое извлекается из этой силы или способности. Бутан очень упирает в тот факт, что познание не «истощается» как  это происходит при физическом расходовании энергии; но я не думаю, что это различие столь существенно. Утомление при расходовании сил познания в настоящей рабочей ситуации вполне сопоставимо с усталостью при затрате физической силы на заводе. И восстановление физической силы и познавательной способности в процессе жизни происходят синхронно, вовсе не на различных принципах.

Бутан будто игнорирует тот факт, что система «интеллектуальной собственности» ведет к абсурдным последствиям, вроде такого, что идеи, возникающие у работника Майкрософта, когда он принимает душ или даже когда спит (инновационные идеи вроде открытия во сне структуры бензольного «кольца» Фридрихом Кекуле) «принадлежат» корпорации, и должны быть забыты при смене места работы. (Следует отметить равный абсурд утверждать, что идея явившаяся во сне «принадлежит» мне как и то, что она принадлежит моему работодателю. Все идеи происходят из других идей; ничто из производимого мной не является независимым от  хранилища «общественного разума», из которого я черпаю).

Бутан полагается на многие другие мифы о когнитивном капитализме. Он поддерживает идею, что «повышение гибкости» работы по найму (или то, что в Европе часто называют «прекаризацией) является в целом положительным и прогрессивным фактом: т.о. происходит «освобождение» работников от притеснений «салариата» (разряд служащих на окладе, от salary). Бутан оптимистично указывает на действия корпораций «новой экономики» в конце 1990х по предоставлению работникам опционов на акции вместо повышения зарплаты, как предвестник того порядка вещей, который складывается при когнитивном капитализме. Мне это представляется совершенно неверным, поскольку сюда вовлекается лишь небольшая часть программистов высокой квалификации и управленцев. Насколько я в курсе, люди, которые моют окна и полы в Майкрософт или Гугл не получают фондовых опционов. (Как и те, кто отвечают на звонки клиентов). Не говоря о том, что из дискуссии у Бутана никогда не узнаешь, что миллиарды людей на планете живут сегодня в трущобах (“global slums”). Прав Вильям Гибсон, когда говорит, что «улицы извлекают из вещей свою пользу»; в том, как люди в этих трущобах используют мобильную связь и другие просачивающиеся к ним «сверху» достижения цифровых технологий, наверняка много интересного, изобретательного и инновационного. (Mcdonald’s Brasyl) Но всё это происходит в ситуации предельного угнетения и лишенности и может быть понято лишь в контексте «гегемонического» использования этих технологий в более богатых частях света (или состоятельных слоях того же общества, где находятся трущобы).

… Бутан пишет так, как если бы «неолиберализм» был разновидностью арьегардной активности тех, кто просто «не получает» новой когнитивной экономики. Тем не менее, на деле неолиберализм не является просто идеологией: это действующий «когнитивный» двигатель развития когнитивного капитализма.

Бутан даже ведётся на нео-либеральную программу в том смысле, что поддерживает идею о финансовых спекуляциях при нынешнем постфордистском режиме, как благотворных, причастных к управлению новыми непостижимыми источниками ценности в «когнитивной» экономике. Он отрицает что финансовые спекуляции во всё большей степени управляют экономическими процессами, а не просто их отражают или их обслуживают. Ему следует поразмышлять о том, как работают деривативы в «реально существующем капитализме».

В общем работа Le capitalisme cognitive недостаточно критично покупается на современную капиталистическую мифологию о пути «инноваций» и «креативности» – здесь не продумано, что может получиться если отделить эти идеи от их привязки к стартапам, планам маркетинга и рекламным компаниям (и каким образом это можно воплотить) …

Завершается книга превосходной идеей. Бутан видит необходимость в безусловном «социальном вознаграждении», которым наделяется каждый без исключений и без требований, которые обычно налагаются программами социальной помощи и поддержки безработных (надлежащее поведение, поиск работы и т.п.). Эта социальная плата – по оценке Бутана 700 евро/мес – является возмещением со стороны корпораций извлекающих прибыль из «общественного разума», являющегося совокупным общим продуктом, и не связана с формальными отношениями найма. Бутан энергично доказывает осуществимость такого предложения в сегодняшней Европе, как оно сможет оживить экономику (и приводит в перспективе к повышению прибыли корпораций через эффективное использование налоговых платежей). Однако, о чем он не говорит, а возможно и не догадывается,  -  хотя это предложение вполне осуществимо в контексте богатства мировой экономики, если его действительно воплотить повсеместно, т.е. всемирно, применительно ко всем человеческим существам на планете – произойдет жесткий взлом системы присвоения т.н. «когнитивного капитализма». Это лишь еще один вариант максимы  (обратной лозунгу Мая 1968): «Будьте не-реалистами, требуйте возможного». Безусловная социальная выплата вполне возможна в смысле того, что мир может позволить себе экономически, но она «не-реалистична» при понимании того, как структурирован «когнитивный капитализм». Такое требование подталкивает систему к парадоксу, критической точке – хотя бы умозрительно.