Алгоритмы и эпоха пост-правды

Лючиана Париси «Перепрограммируя Децизионизм»

Политика пост-правды это искусство опираться на аффективные предрасположенности, заранее известные реакции, или инсценировать старые верования, выдавая их за новые. Говорят, что алгоритмы используют эти предрасположенности или реакции, регистрируемые как случайные следы, которые мы оставляем при выборе того или иного музыкального трека, той или иной одежды, того или иного сайта с потоковым видео. Иными словами исчисляющая машина пост-правды не руководствуется своей внутренней бинарной логикой или/или, но вместо этого следует за любой логикой, содержащейся в оставляемых нами следах нашего случайного выбора. Хотя политика пост-правды располагает вычислительной машиной, эта машина уже не является цифровой, в том смысле что она теперь не озабочена верификацией и прояснением проблем. Логика этой машины становится мета-цифровой, поскольку отныне её не занимает корреляция между истинами или идеями с одной стороны, и доказательствами или фактами - с другой, но вместо этого ею движет новый уровень автоматизированной коммуникации, запускаемый алгоритмической квантификацией аффектов.

ОТКАЗ

Рэй Брассье

Поскольку никакая форма искусства не ведет к действию, то наиболее подходящим 

искусством для культуры на грани исчезновения будет такое, которое стимулирует боль.

– Howard Barker Аргументы для Театра

Мудрость всегда современна: она предписывает нам принять образ мира, либо в порыве восторженных объятий либо - в унылом смирении.

Мышление есть отказ от мудрости.

Поскольку никакое мышление не производит перемен, единственным осмысленным ответом на культуру авторитарной пустоты будет тот, который начинает с Отказа. 

Отказ не ворчлив.  Ворчливость - потакание себе. 

Отказ аскетичен. Это - само-ограничивающее утверждение того, что умышленно исключалось из горизонта возможностей.

Отказ не капризен. Он исходит из утверждения принципа, насильно подавленного.

Отвергая соучастие, отказ от призов открывает неожиданные горизонты солидарности.

Принятие наличного редуцирует будущее к производству новинок.

Никакое будущее не возможно без отказа от наличного и от той надежды, которая остаётся вписанной в горизонт нынешнего.

Надежда реакционна: она обволакивает актуальность паутиной терпимости, притупляя жажду перемен.

Отчаяние революционно: оно острит режущую кромку нетерпимости об оселок актуальности, производя искры воли к переменам. 

Тот, кто терпим к наличному, никогда не рискнет всем для его изменения. 

Только те, кто понимает, что у них нет будущего, которое можно потерять, будут готовы поставить на карту всё для полной трансформации наличного; лучшей будет трансформация, при которой всякое намечаемое будущее отменяется, чтобы призвать безликость грядущего.

Единственный подходящий для культуры модус мысли на пороге исчезновения - мысль, которая стимулирует боль. 

О КОНЦЕ СВЕТА

ВНЕ-НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА И ИСТОРИИ УЖАСА 
(Квентин Мейяссу и Рэй Брассье)

Anna Longo 

OF THE END OF THE WORLD: OUT-SCIENCE-FICTION AND HORROR STORIES 

(из Breaking the Spell, Contemporary Realism under Discussion, 2015)

За пределами мира, данного в нашем опыте, спекулятивный реализм обнаруживает рационально достижимую реальность, полностью отличную от ожидаемого. Поскольку таково метафизическое условие эмпирически данной реальности с которой мы соотносимся, реальность достижима только через продумывание состояния, предваряющего круг корреляции или  следующего за ним: как мы можем знать что было прежде появления человека? Как мы можем знать что будет после исчезновения человечества? Другими словами, для рационального доступа к реальности мы должны представить ситуацию, где корреляции между нами и объектами еще нет или уже нет, т.к. мы должны думать о метафизическом условии, которое делает возможным наше отношение к объектам и наше представление о мире - условии, которое по сути недоступно в опыте, но которое может быть рационально понято.