Фейерабенд: женщины и становление-собакой

отсюда

В автобиографии Убивая время Фейерабенд  описывает собственный переход от «холодного эготиста» к человеческому существу, способному на дружбу и любовь. Он рассматривает свой холодный эготизм как просто более отчетливую форму так называемой «индивидуальности» в нашей Западной цивилизации. Вокруг каждого из нас есть барьер, границы, изолирующие и определяющие каждого индивида, ограничивая его экзистенцию, удерживая от исчерпывающего диалога и свободного обмена: «тот факт, что стороны общения имеют индивидуальное существование, устанавливает пределы для проявления чувств и действий».

Фейербабенд хорошо сознавал существенность этого своего барьера эготизма, сожалел об этом, но длительное время ничего с этим не делал. Постепенно у него стал возникать опыт размывания, нечеткости этих границ и он ощутил что «становится менее определенным». Общение с «умными женщинами», умными в смысле эмоционального разума, дало ему переживание размывания границ: «они, их мысли, их способы взаимодействия с миром были менее определенными чем мои …, разговор с ними, казалось, растворял грань между мыслями и чувствами, знанием и фантазией, серьезными темами и более легкомысленными». Это то, что Фейерабенд называл деконструкцией, растворяющей  демаркации и четкие различия. Общение с женщинами позволило Фейерабенду приступить к деконструкции своей ограниченной индивидуальности, что является важным моментом процесса индивидуации.

После становления-женщиной пришло становление-собакой, как выразился бы Делез. Приятельница Фейерабенда Барбара завела собаку по кличке «Роммель». Как представляется, она намеревалась укрепить собственную индивидуальность и её границы: «образ себя, который у неё был – недоступно восхитительная, в спортивном авто, и непревзойденно благородная собака за её спиной». Ясно выраженная «неприступная» идентичность. За исключением того, что собака не удовлетворяла этому фантазму живого талисмана: она мочилась приседая подобно щенку, совсем не как мужественный самец, и «её обильно вытошнило» в одной из увеселительных прогулок. В честь этого события Фейерабенд назвал собаку “Spund”, композиция из «тошнить» и «собака» на немецком (spucken + Hund). Вместо эстетизированного и недоступного Роммеля получилась малоприятная и грязная блевотная собака Спунд.

Игры с собакой Спунд продолжили деконструкцию ограниченной индивидуальности Фейерабенда: «некоторые более твердые слои моей натуры разложились». Это произошло потому, что у Спунда «не было характера» с точки зрения эстетической программы, обозначанной именем Роммель. За изменения платить не пришлось: «не было ни руководства, ни контроля, ни поддержания претензий».

Это пёс принадлежащий бессловесной природе, коммуницирующей без языка посредством производства и интерпретации знаков: «Спунду понятно, что я говорю – он моментально ухватывает подводное течение эмоций». У него глаз животного, не допускающий обмана и притворства. Его поведение обладает спонтанностью необузданной природы: «Будто сама Природа обращалась ко мне напрямую». Это отношение было не схематичным обретением шаблонных манер, а свободным бескорыстным обменом: «Всё это следствие симпатии, а не тренировки». Отношение было совершенно физическим, даже жестоким: «Иногда я надевал старую одежду и мы довольно жестоко сражались».

В этих отношениях просматривается связь между собакой и депрессией. Фейерабенд говорит о своем равнодушии и чувстве вины за отстраненность от родителей. Он рассказывает о депрессии после публикации «Против метода» и последовавших пустых дискуссиях: «Депрессия была со мной более года; это было словно животное, вполне определенное и пространственно локализуемое существо». Депрессия изображается им как преданная собака, сопровождающая на прогулках: «начиная с утренней прогулки она уже здесь, моя преданная депрессия». Депрессия - это становление-собакой, которая замедляла Фейерабенда в этот момент жизни, но она не двинула его вперед. Она сохранялась до встречи с блевотной собакой Спундом, которая принесла «потенциальности перемен», «открыла его переменам» и сделала «более внимательным» к людям.

По мере того, как Фейерабенд  деконструировал другие слои своей натуры, происходило припоминание его прошлой жизни и свойственный ей барьеров. Блевотная собака – символ анамнесиса как процесса отрыгивания прошлого. Джеймс Хиллман пишет: «В депрессии разум мечется в поисках причины, отрывает старые кости, которые приходилось грызть много раз до того – прошлые грехи, упущения и сожаления. Отрыгивание как медитация, а затем приходит ощущение себя как уродливого и зловонного, виноватого во всём».