Jodi Dean blog
Если грубо классифицировать поле современной политической
мысли, то может можно в пределе разделить мыслителей на тех, кто озабочен
появлением всех разновидностей новых форм политики и политических опасностей, и
тех, кто видит современное государство в терминах постполитики и деполитизации.
К первой группе можно отнести Фуко и Делеза, а также -
почему бы и нет? - всех феминистов, мультикультуралистов и защитников
окружающей среды. Что их здесь объединяет - это единомыслие о множественности
форм власти, властных отношений, устройства власти. Также можем подумать о
Латуре и его политике объектов, обо всех технических гуру, компьютерном народе,
которые рассматривают всякое своё действие как политически значимое. Всё есть
политическое, в той или иной степени. Биополитика привлекательна для этой
группы постольку, поскольку она охватывает широкий диапазон существенных
вопросов и практик от секса и расы до страхования, гигиены, и генетических
исследований. В самом деле, если мы есть телесные существа, что тогда не
относится к биополитике? Даже то, что может быть рассмотрено в совершенном
отрыве и удалении от биологического существования, может интерпретироваться как
попытка отрицать или избежать его.
Во вторую группу мы можем поместить Жижека, Рансьера, Муфф и
Брауна. Эта публика гораздо больше озабочена проблемами деполитизации и утраты
политического. Они фокусируются на завершении идеологической темы, критике технократического общества и видах
насилия, появляющихся когда удаляется символический уровень политики и Реальное возвращается в союзе с
воображаемым. До определенной степени это направление кажется естественным
наследником Шмита (для Муфф эта принадлежность очевидна). Шмит убедительно
доказывает, что либерализм есть попытка избежать, исключить либо вытеснить
политическое, ограничить его и заменить состязанием и дебатами, экономикой и
этикой. Его ключевой момент, тем не менее, в том, что логики политического не
избежать.
Одно из наиболее провокативных, хотя и не исследованных утверждений
Жижека – то, что биополитика является пост-политикой (он приводит
доказательство через рассмотрение четырех дискурсов Лакана и homo sacer Агамбена). Мне
любопытно прочтение текстов о пост-политике в свете этого утверждения.
Хорошо начать со Шмитта. Агамбен рассматривает Шмитта в
терминах суверенности, исключения и сущностной связи между сувереном и голой
жизнью. Власть суверена для Агамбена является по существу биополитической. Но
такое понимание власти суверена не соответствует ни Шмитту, ни Фуко, ссылку на
которых Агамбен выдает за теоретическую охранную грамоту.
В самом деле, концепция политического Шмитта исходно появляется,
как нечто противоположное понятию
биополитики. Другими словами, может показаться, что биополитика не способна
стать политическим в смысле Шмитта, особенно при нашем понимании биополитики по
Фуко. Фукианское рассмотрение биополитики, как технологии власти, неспособно
признать специфичность логики политического в оппозиции друга и врага,
оппозиции, наиболее предельным выражением которой является война.
Моменты противоположности между Шмитом и Фуко:
1. Утверждение Шмита об автономии политического (в особенности
как интенсивность и анатагонизм): Фуко, кажется, не рассматривает политику или
власть в терминах аффективных интенсивностей, а скорее в терминах техник,
практик, норм, определений; здесь могут содержаться вопросы интереса для Фуко,
но степень или глубина рассмотрения значат меньше чем объекты рассмотрения).
2. Утверждение Шмитта что концепция политического есть
предпосылка концепции государства (нежели концепция общества, этика, религия и
т.д.).
3. Соединение Шмиттом политики с войной, закланием жизни и
пролитием крови. Язык Шмитта здесь предполагает взгляд на политику, который
Фуко связывает с порядком объединения и правовым понятием верховной власти как
права на смерть. Шмитт подчеркивает, что государство, как решающая политическая
сущность, имеет огромную власть – возможность публичного распоряжения
человеческими жизнями. Фуко, конечно, акцентирует, что перемены госуправляемости
(governmentality) в 18
веке основываются на производстве жизни.
Тем не менее, есть определенные моменты общности анализа, проводимого Шмиттом и Фуко. Эти элементы
общности интересны не потому, что они выдвигают на первый план биополитику как
таковую и не потому, что они подтверждают аргументацию Агамбена. Скорее они
подчеркивают определенную деполитизацию, связанную с темой постполитики. Кроме
того, эти сближения показывают пределы схематичной бинарности, с которой мы
начали. Фуко не может быть так легко помещен по одну сторону разделяющей линии.
1. Критика Шмиттом теории плюрализма Ласке вводит ряд положений,
которые Фуко использует в своём рассмотрении кризиса неолиберализма и расцвета
биополитики
- В плюралистском подходе Ласке государство есть лишь объединение,
состязающееся с другими объединениями.
- все проблемы и конфликты (в плюралистском
государстве/обществе) разрешаются индивидами.
2. Шмитт отмечает появление определенных проблем
политического в конце 18 века - вызов абсолютизму, и развитие общества в 19 веке. Так, он утверждает, что простое
равенство государства и политики становится проблемой как раз в тот момент,
когда происходит взаимопроникновение государства и обществ. То, что было
социальным, теперь становится делом государства; нейтральные сферы – культура,
образование, экономика – перестают быть нейтральными. Результатом является
идентичность государства и общества: всё представляется политическим, хотя бы в
потенциале. Такое государство есть тотальное государство, укорененное в отрицании
закона и экономики (как нейтральных,
не-политических сфер). Фуко также озабочен появлением признаков тотального
государства или, точнее, тотализующей госуправляемости, которая подчиняет
всякого во имя ограничения и регулирования государства.
3. Подобным образом, в своём неприятии Лиги Наций Шмитт
отмечает, что сущность, базирующаяся на экономике и контроле перемещений, была
бы в своей основе социальной сущностью, состоящей из потребителей и пассажиров,
но ни чем иным сверх этого; отрицая политическое, она будет смещаться в зону
между этикой и экономикой и утратит свой политический характер. В своих лекциях
о рождении биополитики Фуко снова выделяет развитие гражданского общества как
цель госуправляемости, которая исходно находится за пределами государства и
которая намеревается воссоздать правительство в соответствии с собственной
логикой.
4. Шмитт видит либерализм как попытку «привязать
политическое к этическому и подчинить его экономике». Следовательно, оба, и он
и Фуко, уделяют внимание изменениям, предпринятым либерализмом, включая то, что
Шмитт упоминает как либералистский союз с «демократическими движениями,
ведущими к тотальному государству». В таком духе Шмитт утверждает что
либерализм скорее продвигает правила нежели «позитивную теорию государства,
правительства и политики». Подобным образом Фуко видит в либерализме скорее
госуправляемость, чем непротиворечивую теорию правительства.
Однако, они (Шмитт и Фуко) различаются тем , что Шмитт видит
в либерализме в первую очередь борьбу за ограничение государственной власти,
тогда как Фуко выделяет способ, которым госуправляемость расширяет сферу
влияния и интенсифицирует работу биовласти, охватывающей всё общество. Кроме
того, когда Фуко уделяет внимание пролиферации возможностей по надзору и
регулированию (общества за самим собой и
экономики за государством) Шмитт
особенно сознаёт как и почему эта пролиферация возможна: «оставаясь
неполитической» экономика «уклоняется от политической ответственности и
наблюдаемости». Поскольку Фуко заинтересован в изменении госуправляемости,
порожденной неолиберализмом, он не может исследовать это уклонение от
политической ответственности.
5. Шмитт рассматривает усиление партии как ослабление
государства. Фуко относит предельную проблему нацизма не к государству, а к
партии; партия есть не-государственная госуправляемость.
6. Возможно, ключевым моментом является следующее положение
Шмитта:
При последовательном индивидуализме
никому кроме самого индивида невозможно доверить право распоряжаться физической
жизнью индивида.
Следовательно, Шмитт признаёт несовместимость либерализма с
правом суверена на смерть с трансцендированием интереса через закон и власть
суверена. Чего он не делает и не может представить теоретически – как эту
проблему обойти (хотя и намекает на расцвет сложных техник, когда отмечает, что
даже когда война осуждается, вслед за этим осуждением имеют место «различные
действия, санкции, карательные экспедиции, подавления, обеспечение соглашений,
международная полиция…». Экспансия мер и
техник, возможностей разведки и давления возможны в тексте Фуко.
Шмитт устанавливает концептуальное пространство биополитики
в парадоксе либерального государства, которое стремится избежать политического.
Либеральная деполитизация, её попытка нейтрализовать политику и взамен иметь
экономику и политику будет двигаться параллельно с техниками биополитического
правления.
Ключевые элементы аргументации Шмитта:
1. Автономия политического
- политическое – вопрос интенсивности (скорее, чем
субстанции); наиболее интенсивный и предельный антагонизм
- политическое завершается, когда исчезает возможность
бороться; если нет возможность воевать на смерть, то нет и политического.
(«Можно сказать, что «исключительное положение» имеет
решающее значение, обнажая сердцевину вопроса».)
2. Концепция политического является предпосылкой концепции
государства.
- государство это общность людей, общность, которая есть
предельная власть в решающей ситуации; «политическое существо есть по своей
природе решающее существо».
- простое равенство государства и политики становится
проблемой именно в тот момент когда государство и общество проникают друг в
друга. То, что было социальным – теперь дело государства; нейтральные сферы –
культура, образование, экономика – перестают быть нейтральными. В результате
государство идентично обществу: всё, как мимнимум в потенциале, есть
политическое. Такое государство есть тотальное государство, укорененное в отрицании
права и экономики как нейтральных, т.е. не-политических сфер.
3. Специфическое политическое различие, к которому может
быть сведено политические действия и мотивы - это различение друг-враг. Оно указывает
на «предельную степень интенсивности союза или раздора, объединения или
разобщения, «сильнейшие и наиболее интенсивные» различия и категоризации.
- политический враг - это другой или чужой, в “особо
интенсивном виде» в нём содержится нечто экзистенциально отличное и чуждое.
- конфликты с ним не
могут быть разрешены заранее определенным образом или судом незаинтересованной
третьей стороны
- враг существует только когда одна борющаяся коллективная
организация людей противостоит другой такой же коллективной организации (нет
такой сущности как личный враг);
- государство для себя определяет различение друга-врага
- мир без войны был бы миром без политики: «не было бы
выразительного противостояния, которым от людей требовалось бы принесение жизни
в жертву, полномочие на пролитие крови и убийство других человеческих существ».
- трансцендирование пределов политического (как в
пацифистском стремлении к войне, которая прекратит войну) ведет к необычайно
интенсивной и негуманной войне; враг должен быть максимально уничтожен, нежели позволить
ему отступить за его границы;
- взывание к понятию «гуманность» имеет непредвиденные
следствия, как, например, при отказе врагу в человеческом качестве, лишая его
доступа к этому понятию (гуманность т.о. есть скорее идеологическая, нежели
политическая концепция)
4. «Субстанция политического содержится в контексте
конкретного антагонизма».
- к примеру, политические изображения и термины полемичны;
они теряют свое значение за пределами своей ситуации или контекста; их значение
относительно, вытекает из противоположности, частью которой они являются;
понять термин - означает понять чему он противостоит.
- внутри страны «политическое» обычно означает партийную
политику; т.о. требование деполитизации влечет отказ от партийной
политики. Кроме того, усиление партийной
политики есть ослабление государства; заданная возможность вооруженного
конфликта неотъемлема от политического, такой внутренний конфликт в пределе
указывает на гражданскую войну.
5. Либерализм старается превратить врага в экономического
соперника или оппонента в этической дискуссии. Но такая попытка избежать
политического в действительности невозможна. Логику политического нельзя
избежать или отменить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий