Реза Негарестани о возможности Общественного Разума

Отрывок из будущей книги «Разум и Дух». Это размышления о философских основаниях глобального искусственного разума и наступлении эпохи общественного интеллекта. Линия мысли восходит к таким философам как Кант, Гегель, Марксу, Пирс, Брэндом и Селларс с акцентом на важность общественного разума как summum bonum человечества. Завершающий раздел, построенный на социальной этической философии Нового Конфуцианства (в особенности – поздние работы китайского философа Mou Zongsan, 1909–1995), сосредоточен на синтетической интеграции рационализма и социального освобождения. Это - коллективный проект по работе над собой, позволяющий воплотить постигающий себя разум.   

Примерно миллиард лет назад началось развитие первых рудиментарных форм обработки нейронной информации. Более пятисот миллионов лет назад в кембрийскую эпоху эволюция более сложных нервных систем в сочетании с передовыми визуальными следящими системами пробудила ощущение катастрофы, откуда произошла организация нервной системы как «органа отчуждения», способного к производству  так называемой ментальной прерывистости. Посредством этой эффективно управляемой ментальной прерывистости организм обрел способность дифференцировать области пространства, прекрасно отличая себя от своей пищи и хищников. Одновременно обретая протяженность в виде в пространственно-временной целостности организма – а по существу разрыв пространственно-временной непрерывности – и пространственно-временной связанности, нервная система открыла для организма возможность распознавать предметы отличные от самого себя, направляя его на исследование и чувствование своей среды обитания.

С началом процессов нейруляции и цефализации у позвоночных такие исходные вычислительные препятствия, как: комбинаторный взрыв (экспоненциальный рост числа вариантов или требуемых для решения задачи ресурсов при линейном увеличении размерности задачи), построение моделей выбора, прогнозирующие вычисления, моделирование движения и упреждающая адаптация на уровне организма - были последовательно преодолены. В конце концов неотенический мозг поднял сложность нервной системы на новую ступень. Отмеченный максимальным функциональным закреплением, размах эволюционной диверсификации  – выступающий здесь как приращение экстенсивного структурного разнообразия – существенно сократился. Максимизация функционального закрепления и сокращение структурных различий неотенического мозга пока не сдерживали развития когнитивных процессов, а скорее направляли их (особенно абстрагирование и моделирование) к новым функциональным перспективам, относящимся к социальной сфере. Развитие социальных познавательных технологий, таких как применение орудий и языка, позволило решить две из наиболее важных вычислительных задач, а именно качественное уплотнение и устойчивость информации необходимой для учреждения общинного знания и дальнейшего расширения и координации в понимании и действии. Качественная организация и стабилизация информации посредством формирования концептов, как обобществленных элементов знания, трансформировали когнитивные возможности познания в социальную реальность и т.о. обеспечили овладение и применение более высоких уровней познавательной способности, недостижимых иным образом в био-эволюционной  перспективе.

Не прошло и пятисот лет как мы вдруг обнаружили, что не находимся в центре мироздания, а чуть более трехсот лет как открыли, что материя вселенной подчиняется и удерживается в единстве законами физики. Всего полтораста лет как мы узнали, что не являемся детьми Господа и начали изучать следствия из этого знания, хотя и на сегодняшний день религиозный взгляд на происхождение видов широко распространен и яростно отстаивается. Вторая сотня лет идёт как мы «начали открывать для науки новый континент, имя которому История», осознавая, что история постигается не просто как материк знания, но как интегрирующее пространство, в котором все прочие формы знания, теоретического и практического, могут сплавляться скрепляя друг друга. То, что Альтюссер выводил как фундаментальное открытие Маркса, связанное с историей человеческого знания, маркирует новую фазу эволюции разума, а именно разум общественный. Это есть форма интеллекта, которая открывает путь для новых вопросов и новые горизонты – «на что направить мысль», «что осуществить» подключая достаточно организованное  эпистемическое опосредование и социо-политическое вторжение, соединенные вместе как  функциональная организация, которая необходима для социального воплощения расширенного познания. Теоретически и практически захваченный вопрошанием – что значит иметь историю, каково это: трансформировать, воссоздать и перенацелить эту историю ввиду наличных социальных нормирующих позиций относительно прошлого и будущего – общественный разум превращается в силу, для которой познавательная способность проявляется как социальный ре-инжиниринг существующей реальности.

Именно возможность объединения и приведения в действие всего знания в интегрированном пространстве истории – простирающейся от примитивных форм Духа к его продвинутым социальным формам – предвещающем новую форму разума, для которого знание следует транслировать в плоскость социально-исторического вторжения, и вторжение, как ре-инжиниринг социально-исторической реальности, должно углубить исследование истории, то есть распознание прошлого и интеграция в направлении будущего.

Открытие истории как нового континента знания, где техно-научное развитие, экономика, политика, этика и социальная борьба способны интегрироваться и услиливать друг-друга, является результатом углубления исторической реальности как в её ретроспективно-медитативном так и интегративно-перспективном измерениях. Но углубление реальности истории есть ни что иное как её переустройство и воссоздание посредством понимания и вторжения. Познание истории как науки, сколь бы тривиально это не звучало, есть гегемонический импульс, с одной стороны - раскрывающий меморативно-обобщающие свойства истории и её социальное развитие к пониманию в самом широком возможном смысле, а с другой – вклинивающийся в последовательность и реальность истории через социальное освоение этого расширяющегося понимания, действуя прямо и решительно. В противном случае следует сказать, что мы не есть существа наделенные историей и, что более серьезно, мы по-прежнему есть обитатели тёмных веков, когда история является столь же непроницаемой сколь и недостижимой божественной сферой, неизъяснимость которой оказывается истоком небесного гнёта, а на земле питает романтизм и мистицизм.

Иными словами, познание истории как науки есть по сути само-возрастающая тенденция к тому, чтобы историю иметь. Но что это значит иметь историю, как не подвергать её трансформации и не разворачивать к  будущим горизонтам невидимым из прошлого, признание которого должно быть не пороком, а способом освобождения настоящего от прошлых обязательств, либо отказом от них, либо коллективным пересмотром. Именно из этого следует, что открытие Маркса посредством истории преобразует стремление к пониманию и активному вторжению, научному знанию и социальному воплощению в такой проект, где сплетаются социальное освобождение и эволюция разума, вступая в Одиссею динамического усиления и обоюдной диверсификации. Хотя разум по-прежнему встроен в природу, и его естественная история практически не претерпела изменений, смены ориентиров или пересмотра, он перестаёт быть разумным. Также представляется совершенно невероятным, чтобы принятая концепция разума оказалась способна развернуться к освобождению не вглядываясь в собственную естественную историю и не проработав свои основания.  Но еще сомнительней выглядит интеллект, который не выдвигает собственных запросов, безусловно предполагающих реконструкцию и исправление своего природного склада, своего разнородного воплощения. История интеллекта подминает свою естественную историю историей своих обязательств и потребностей, поскольку история разума есть история переформатирования природного порядка. Переучреждение естественной истории не посягает на природные законы, но выводит их на новый уровень стремления к уже заданным целям.

Открытие Марксом … движения к осуществлению социального разума придаёт предстоящей работе особый смысл. Еще более важно, что оно выражает истину нашего века, что мы находимся лишь в пред-истории общественного разума. Тем, кто стонет и кого раздражает темп, с которым происходит развитие разума вообще и само-ускоряющегося общественного разума в частности, следует искать утешения у Бога или применить опиаты. Признание гегемонии общественного разума есть коллективное и общественное предприятие, осуществление которого – единственная подлинная движущая сила в направлении свободы, понимаемой и как предугадываемая общественная свобода и как высвобождение познающего себя разума. Основной задачей человечества должно стать становление чем-то лучшим, чем оно есть, тем, что эффективнее нас самих будет содействовать нашим устремлениям к лучшему. Высвободи то, что освобождается от тебя самого, а всё прочее лишь укрепляет рабство.

Абсолютный приоритет основной задачи сам по себе есть расширение круга реальных возможностей и воплощается как максимизация свободы. Именно освобождение разума выступает как принцип высшего блага (summum bonum). Он противостоит зловонному туману иных кустарных философий и социальных предписаний (стремление к простоте, покорность, неопределенность, анти-логос, нео-луддизм, коммунитаристский провинциализм, либеральная свобода и т.д.). Гегемонию общественного разума необходимо защищать.

По материалам блога Deracinating Effect