Когда
Сократ встретил Федра: эрос в философии
эссе Саймона Кричли
Сумашедшая жара
Представим сцену: Жарко. Очень жарко. Середина греческого лета. Сократ
находится в Афинах, где неожиданно знакомится с человеком по имени Федр. Они говорят
'привет!' Они вступают в разговор.
Федр
немного возбужден. Он только что услышал то, что ему представляется
восхитительной речью о любви – эросе – оратора Лисия. Для древних греков эрос
означал одновременно сексуальное наслаждение и являлся именем бога. Т.е. любовь имела и физический и метафизический аспекты.
Сократ
уговаривает Федра прочитать ему эту речь (копию которую он скрывал под
накидкой). После долгих утренних речей
Федр был не прочь размять ноги и Сократ вызвался составить компанию прогуляться
за город. Примечательно, что это
единственный случай в диалогах Платона, когда Сократ покидает Афины. Он
отнюдь не дитя природы. Деревья ничему его не научат.
Действительно,
влияние погоды здесь ощущается гораздо сильнее, чем в других известных мне
текстах Платона. Это жар эроса, воспетый Сафо,
«По мне струится пот, Я вся дрожу,
Бледнея как зеленая трава.
Я на пороге смерти».
Как
я сказал, стоит жара.
Двое
мужчин движутся вдоль реки Иллисос. Оба босы и идут по воде. По лицам стекает
пот. Они решают присесть на берегу в тени широколистного платана, или платаноса
по-гречески. Дерево Платона. Едва ли это случайное совпадение, что тень,
приютившая этот диалог – широкоплечий Платон, от платус, означающего широкий, -
дерево, в котором поют цикады.
Сократ
рассказывает историю о цикадах. Вдохновленные музами, цикады поют непрерывно,
не прерываясь ни голодом ни жаждой, пока не умрут. Если цикады вдохновляются
музами, полагает Сократ, то философам следует вдохновляться цикадами. Различие
между философами и цикадами в том, что первые поют не столь прекрасно или
непрерывно… хотя им выпадает жить
немного дольше.
Возлегая
под деревом у реки, Федр замечает, что
Сократ всегда оказывается «совершенно не на месте». Покидая город он будто пытается
одновременно остаться, раздвоиться, уйти от статичности в экстатику, что слегка
похоже на манию. Любовь или то, что греки называют эросом, как утверждает
Сократ, это «мания», безумие. Стоит сумасшедшая жара.
Эрос это сила
Что
есть эрос? Если точнее, что есть эрос для философии и философа? Мы обычно
понимаем его как силу, подталкивающую физическую любовь, но можно также размыслить
– а не является ли эрос силой
побуждающей философию, силой, которая как бы вне человека, но к которой может
склониться душа, которую Сократ называет богом, силой, которая возможно даже
подталкивает философа покинуть пещеру платоновской «Республики». Конечно, не
вполне понятно, как первый пленник в пещере освобождает себя. Он освобождает
других, но кто освобождает его? В тексте это не разъясняется. Возможно, эрос
является вдохновляющей и первичной силой, придающей форму философии и
направляющей философа к побегу из пещеры, выходу на свет.
Первосцена философии
Но
как следедует понимать природу эроса, являющуюся в платоновском диалоге «Федр»?
Здесь мы подходим к центральной загадке этого диалога. Похоже, она связана с
двумя отдельными темами: эрос и риторика. Моя мысль очень проста: я постараюсь
показать, что эта пара - эрос и риторика - в действительности есть одно и они
помогают прояснить эту особую форму дискурса, которую Сократ называет философией.
Для
древних греков была очевидной близкая связь между страстями или чувствами, т.е.
эросом, и риторикой. Нужно только вспомнить, что это аристотелевское
рассуждение о чувствах располагается в «Риторике». Чувства были связаны, по
Аристотелю, с риторикой, поскольку они могли влиять на суждения в области
правового, морального или политического смыслов.
Конечно,
в Афинах времен Сократа было две больших группы, способных актуализировать
сильные чувства – трагические поэты и софисты. Скажем просто – у Сократа были
проблемы с обеими. Трагедия - и опять в аристотелевском смысле – пробуждает
чувства сострадания и страха способом, который приводит к катарсису,
понимаемому как искупление или, вернее, очищение. Софисты задействуют связь
между чувствами и риторикой, чтобы обучить искусству говорить убедительно,
важному для права и судебной деятельности. Классические Афины были очень
сутяжным местом, но, к счастью, здесь не было юристов. Следовательно, мужчины
(и только мужчины) должны были защищать себя самостоятельно и софисты обучали
тех, кто мог за это платить.
Неспособность
Сократа защитить себя на суде, а также насколько эта неспособность является
определяющей характеристикой самого философа, прослеживается в череде диалогов.
Наиболее прямо это делается в
«Апологии», но с особой силой в «Теэтете». Философ предстаёт как своего рода
безумец или дурак, наподобие Фалеса, который падает в канавы, поскольку заглядывается
на звезды. Вот почему смеётся фракийская девушка. Философ никогда не похож на
кляузного гражданина, держащего речь в суде. Если последний искусен в судебных
речах по часам – это клепсидра или водяные часы, которые буквально крадут время
– то у философа чувство времени отсутствует, он его расходует, но не лучшим
образом. Неспособность философа убедительно защитить себя на суде прямо ведет к
признанию его виновным и вынесению приговора. Неспособность Сократа к
самозащите ведет его к смерти.
Такова
первосцена философии. Сократ - это трагический герой, чья смерть переносит
драму со сцены театра Диониса на южном склоне Акрополя в сердце Афин. Чтобы
несколько снизить пафос, заметим, что не существует явной исторической взаимосвязи
между философией и демократией. В убийстве Сократа (а очень сомнительно, что этому есть оправдание) афинская
демократия оказывается под обвинением.
Кто такой Федр?
Главный
вопрос философии, тогда и теперь, как возможна
истинная речь, избегающая разрушающих последствий плохой риторики и софистики?
Это вновь возвращает нас к «Федру». Цель диалога – пробудить чувство, а именно
философский эрос, у не очень философического Федра.
Мы
должны быть честны относительно Федра. Что это за человек? Он не похож на вздорного,
гневного или очень умного оппонента, которого Сократ находит в Калликле из
«Горгия» или даже Фрасимаха из «Государства»,
не упоминая весьма интеллектуального Чужеземца в «Государстве», чей
поразительный диалектический дар повергает Сократа в молчание.
Федр
– не столь затейливая душа. Можно определить его как того, кто живёт чтобы
получать наслаждение слушая речи. Он похож на одного из тех, кто сегодня
увлечен просмотром выступлений на TED. Итак, Сократ открывает ему такое
наслаждение, чтобы одновременно его обрадовать и убедить. Не единожды но
дважды. Действительно, полная продолжительность второй речи Сократа об эросе
может вызвать подозрение, поскольку уже знаем, что Сократ ненавидит долгие речи, даже в исполнении самых ярких
ораторов. Почему Сократ делает то, чего не любит у других?
Я
не полагаю, что Федр глуп, но он, наверное, не из самых ярких афинян
(общепризнано, что таковых было много).
О многих вещах он не имеет представления, по ходу забывает аргументы
Сократа и нуждается в напоминании. «Вроде это так», говорит он вдруг, «но
напомни, как мы к этому пришли». И это происходит по ходу разговора о
вспоминании как противоположном напоминанию. Федр забывает аргументы во время
разговора о памяти. Ну, вы поняли.
Большинство
прозрачных и пространных пассажей Сократа об иронии в диалоге также, похоже, им
совершенно не схватываются. Иногда Федр изрекает нечто вроде «Сократ, ты очень
здорово рассказываешь истории о Египте или о чем еще пожелаешь». Федр симпатичен,
но несколько тускл.
Направляя Душу: риторика плохая и хорошая
Риторика
определяется софистом Горгием, как формирование убежденности в душе слушателя.
Но Сократ идет дальше и определяет риторику как то, что он называет «техне
психагогия» (букв: ремесло воздействия на
чувства), искусство сопровождения души, род колдовства, завораживающего
душу слушающего. Конечно, ирония здесь в том, что как раз в этих выражениях
Сократ критикует воздействие трагической поэзии в «Государстве», из-за чего
поэты не могут быть допущены в философски хорошо-организованный город.
Однако,
речи Сократа в «Федре» как раз относятся к такой колдовской психагогии. Федр, который
любит речи, совершенно очарован. Его душа успешно околдована Сократом. Диалог склоняет
Федра любить философию через любовь по-философски.
Т.о.
замыслом «Федра» является убедить Федра. И ничего более. Цель диалога, как
убедительно полагает Alexander Nehemas, воспламенить у Федра
философский эрос, дающий ему способность отличать плохую риторику вроде той,
что обнаруживается в речи Лисия и первой речи Сократа, от истинной риторики,
которая открывается во второй речи и затем анализируется во второй половине диалога.
Что
это говорит о философском диалоге? Я думаю, это ведет нас к пониманию, что
каждый диалог является радикально сингулярным, насколько сингулярно имя в
заглавии. Вот почему на греческом диалог называется «Файдрос» (“Phaidros”). Диалог адресован к определенному и поименованному
собеседнику. Он встречает Федра на его территории (даже выводит его босиком за
город) и приводит его к философскому эросу. Он обращается к нему его же
словами, а именно словами вызывающей сомнение высокой оценки речей. Он
обращается к нему, принимая его предпочтения, его предубеждения, его понимание
существенного и затем постепенно разворачивая его софистическое наслаждение
речью к приверженности философии.
Цель Философского диалога
Философия
адресована конкретному и реальному другому, а не пустой персонификации некоей
особой добродетели или пороку (возможно, в этом ошибка позднейших философов
вроде Беркли и Юма, которые могли выглядеть неестественными и безжизненными).
Диалог есть попытка убедить этого другого в том смысле, что он поймёт и
согласится, во что бы он ни верил. С другой стороны, философия - это построение
воздушного замка со своими концептами, своей системой и своим причудливым
языком, которые способны вскружить голову даже такому не-философу, как Федр.
В
философии мы должны встретиться с другим на его основаниях, в его языке и
попытаться развернуть его, постепенно, осторожно и с хорошим настроением.
Сократ не говорит, насколько ужасными ему кажутся речи Лисия, да он и не должен
так делать. Это бы означало что диалог потерпел неудачу и мы вынуждены
отметить, что диалоги Платона иногда неудачны. К примеру, Каликл просто
отказывается от игры Сократа в вопросы и ответы и «Горгий» завершается как
безумный монолог Сократа, говорящего с самим собой. Сократу не всегда удается его метод.
Но
«Федр» - это успех, поскольку Сократ совершенно убеждает своего собеседника. Возможно,
мы пожелаем сказать, что философский диалог больше похож на случай анализа в
психотерапии, который тоже может оказаться неудачным. Такие примеры анализа
могут выступать как образец и, таким образом, приводить в действие основную
формулу, как это несомненно происходит в «Федре», но каждый диалог является
сингулярным и в высшей степени особым случаем.
Философия как Представление
Сократ
определяет условия, которым должна соответствовать всякая риторика, чтобы быть
философской риторикой, способной к порождению эроса. Если риторика есть
разновидность психогогии, или управление душой, то философская риторика должна
основываться на знании природы различных видов души, которое определяет какая
речь должна быть обращена к той или иной душе.
Затем
Сократ продолжает, и - вслушайтесь в его слова:
Встречая кого-то он будет способен распознать, каков
он и прояснить для себя, что этот человек, во плоти стоящий перед ним, имеет
тот особенный склад характера… что он должен теперь применить такие-то и такие
формы речения таким-то определенным способом, чтобы обеспечить убежденность в
том-то и том-то. И освоив всё это… затем, и только затем он, наконец, овладеет
искусством надлежаще и полностью.
Конечно,
перед нами тонкий комментарий к той самой ситуации, в которой Сократ
обнаруживает себя в диалоге «Федр». Он должен адресовать свою речь «человеку,
который действительно стоит перед ним». А именно Сократ должен говорить с
Федром в таких выражениях, чтобы «обеспечить убежденность». Он будет должен
произнести правильные вещи правильным образом в правильное время человеку,
который непосредственно перед ним.
Нескрываемая
рефлексивность «Федра» изумляет. Это не просто образец наиболее прекрасной
литературной формы, которая в завершающей сцене объявляется несостоятельной.
Это также утверждение существенных условий истинно философской риторики,
теоретически рассмотренных в диалоге. Это – применение философской теории как
практики диалога. Избегая внутренней противоречивости, «Федр» прочитывается как
перформативный акт само-запуска философии.
Если
эрос это сила, придающая философии форму, то риторика это искусство,
посредством которого философ подводит не-философа к принятию философского
эроса, устремляет его душу к истине. Но это не приводит к отказу от искусства
риторики, а точнее - софистики, которая учит этому искусству, хотя и действует
фальшивым образом. Философия применяет истинную риторику против фальшивой
риторики.
Предмет
диалога «Федр» - риторика, правильная риторика. Её интенция – показать что
подлинный эрос, как противоположный вульгарной педерастии, критикуемой Сократом
и которая была отличительной чертой Афин того времени, одновременно выступает условием
подлинной риторики и её предметом. Философский эрос есть результат риторики, языка, применяемого убедительно. Устанавливая
очевидное он иногда преуспевает, а иногда терпит неудачу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий