МакКензи
Варк в связи с работами Донны Харауэй и Карен Барад в своём блоге:
Точка
зрения киборга содержит как минимум еще один компонент: точку зрения самого «Аппарата» (Apparatus)
- электронов в наших цепях, фармацевтики в нашей крови, всей машинерии,
сцепленной с нашей плотью. Машинное смотрится в этом обрамлении не как хороший
или плохой Другой, а как «сокровенный чужой». Аппарат, подобно чувственности, это
нечто промежуточное и неопределенное – опосредующее. Это нечеловеческая
сущность, ни объект ни субъект. Одним из его особых свойств, тем не менее, может
быть генерирование данных о мире нечеловеческого. Аппарат распахивает перед
человеком мир, человеку не предназначенный. Аппарат … демонстрирует
определенный аспект мира монструозного, чужого мира. Аппарат привносит такие особо
монструозные моменты, которые никогда не сольются с этим гладким, непротиворечивым
и абсолютным миром, который остаётся Богом или Богиней всех реалистов.
Аппараты
обеспечивают реальные, материальные и исторические режимы опосредования. Смысл
этого раскрывается в «Молекулярном красном» через прочтение Карен Барад, (коллега
Донны Харауэй и бывшая студентка Пола Эдвардса), которая придаёт ключевое
значение мышлению киборга-аппарата для понимания сегодняшней техно-науки. Эта тема
уже звучала вслед за Paul B Préciado. Какое-то время эта
линия питала склонность к возрождению сциентизма и уповала на добродетели университетской рациональности
– эти тупиковые ходы наиболее сложны для понимания того, как на самом деле
делается наука.
Этим
объясняется важность сегодня работы проводимой Д.Харауэй. Она продумывает
беспорядочную активность научного производства, не упуская из виду его
захваченность сетями корпоративной и военной власти, то, как происходит
освоение и закрепление инородных метафор, как складывается зависимость от ничем
не ограниченного пространства аппаратов киборга. Значимость её работы в том,
что она не уходит от борьбы за знание в столь проблематичных условиях, чтобы
отступить в поле чистой философии.
В
фокусе - смысл «сокровенного чужого», проникновение в человеческое безличного и
не-человеческого, почти ничем не ограниченная оккупация живой плоти силами, приходящими
из-за порога вещественности; каталитическое вторжение активного космоса, где
равнодушие неорганического подрывает наши столь привычные мифы оптимизма и
счастья. Название этому Аппарат – где
мощь техники и закон технологий, прибирают к рукам наше тело, затягивают нас в чуждые системы культуры и управления.
«Гегелевским вглядыванием в реальность обладает рентгеновский аппарат, который
видит во всём, что есть живое, следы будущей смерти»(Жижек). Или у Альтюссера
понятие Идеологического Государственного
Аппарата – внешнего ритуала, материализующего идеологию: субъект,
поддерживающий дистанцию в отношении ритуала не сознаёт того факта, что ритуал
уже доминирует над ним изнутри (Жижек). Карен Барад акцентирует на том, что Аппараты,
обеспечивающие рамку для «агентского сечения» (в отличие от картезианского
сечения «субъект-объект»), не являются просто материальными в том непосредственном
смысле, что составляют часть природы, но они также социально обусловлены,
всегда уже вписаны в сеть социальных и идеологических практик (Жижек).
Смысл
инакового и нечеловеческого оказался в центре философского вглядывания
определенного типа. Варк напоминает, что «аппараты открывают человеку мир,
который не предназначен для людей. Аппараты это то, что демонстрирует некоторые
стороны монструозного, чуждого мира». В разговоре о древнем Гностицизме Ханс
Йонас раскрывает нам это зловещее качество чуждого мира, как человеческое
состояние:
Гностицизм
был наиболее радикальным в истории воплощением дуализма и его исследование даёт
возможность анализа составных элементов. Это – расщепление между самостью и
миром, отчуждение человека от природы, метафизическое развенчание природы,
космическое одиночество духа и нигилизм мирских установлений; и в характерном
экстремистском стиле он показывает, что такое радикализм. Всё это развертывалось
в глубоко волнующей драме, словно вечно длящаяся парадигма человеческой ситуации.
Исследование
Варка заставляет вспомнить гностических предшественников не столько отношением
к знанию, сколько тем, какие ловушки и застенки ложного знания угрожают нам при
пассивном согласии с присутствием киборго-аппаратного компонента в сегодняшнем
техно-сайнс. В капиталистическом мире пресс состязательности – стремление к
прибыли, власти, безопасности и т.п. становится главным двигателем и
оперативным диспозитивом, запускающим изобретательность и целеустремленность. Ханс
Йонас в эссе К философии технологии
предугадывает такой киборго-аппарат как «агент беспокойства», имплантированный
в нас через свою функционально интегрированную сцепленность с наукой,
политикой, философией, искусством – всеми идеологическими компонентами культуры
и материальной жизни. Йонас предвосхитил киборгизацию
Человека как завершение искусства и философии, словно абстракцию абстракции –
окончательный идеализм:
Во
всеохватывающей ментализации физических отношений просматривается транс-природный
характер производства человека, но с таким внутренним парадоксом: он угрожает
устареванием самого человека по мере того как нарастающая автоматизация
вытесняет его с места работы, где он прежде доказывал свою человеко-мерность. И
здесь следующая угроза: эта нагрузка на саму природу может достичь критической
точки.
То,
что он определял как транс-природность, теперь - метка трансгуманизма с его
оптимизмом, которым движет эгоизм. Это и есть смысл технологического прогресса в
сердцевине фаустовской сделки, объединившей науку, власть корпораций и технологии
в открытой войне против жизни, природы и мира: война всех против всех.
Доминирование и господство. Жижек предостерегает, что в руках этих предполагаемых
Господ Универсума мы все становимся просто материалом, редуцированным до
пассивных и пустых форм: homo sacer, субъект сведенный к голой жизни, является в понятиях
лакановской теории дискурсов объектом а,
«другим» Университетского дискурса, обработанным диспозитивом знания. Конечно,
это не тот гнозис (сокровенное знание) который спасёт, скорее, это Знание-как-Власть,
как технологическое и научное господство, которое стремится подчинить нас,
сделать из нас киборго-аппараты – обезличенные системы равнодушия, инструменты
в арсенале элитарного братства капиталистических агентов-властителей для
достижения их собственных целей.
Батай
и Бэрроуз видели бы выход из этой ловушки, этой тюрьмы через понимание того,
что наш величайший враг - сам Язык. Мы заботливо от рождения встроены в эту систему
мышления и чувствования (Фуко, Делез). Мы вступаем на этот долгий путь Образования (Bildung),
процесс воспитания, который раскрывает способности, запечатлевает свои коды и
лингвистические знаки в нашем мозгу, помещая нас в культурную тюрьму
ментализации: нас подгоняют под идеи этой внешней системы культуры и мысли,
власти, которая вне нас (идеологический-преступный-Мир); трансцендентальная
система, которая неспешно интернализуется, прививается к нашей нервной системе,
слепо контролируя нас непосредственно в текстуре того, что мы полагаем очень
существенным для нашей жизни - нашей самости. Наше чувство себя, нашего
существования с самого начала подчиняется чужим мыслям, которые не наши, мы направляется
к целям, не нами намеченным, формируемся желаниями, которые не сознаём или – отвергаем, только если удается
проснуться от глубокого сна в этой всепроникающей тюремной системе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий