«Темный Делез»: Заговор против Мира

"Эта книга для баррикад"

Писатель и активист Эдмунд Бергер, близкий к «фундаменталистскому акселерационизму» Ника Лэнда, отзывается на книгу  Эндрю Калпа Dark Deleuze

«У нас нет недостатка в коммуникации», писали Делез и Гваттари в работе Что такое философия?, своём последнем совместном тексте. «Напротив, у нас слишком много коммуникации. Нам недостаёт творчества. Не хватает сопротивления настоящему». В интервью с Антонио Негри Делез поднимает похожий вопрос, который, ускользнул от автономистов: «Поиск ΄универсалий коммуникации΄ должен бросать нас в дрожь… Возможно, и речь и коммуникация испорчены. Они всецело пропитаны деньгами – и не по воле случая, а по своей природе. Мы должны похитить речь». Размышляя подобным образом, «философ ризомы» в статье  «Постскритум к обществам контроля» предлагал подвергнуть трансформации тот способ, которым власть себя организует, и уйти от дисциплинарных обществ, внимательно изучавшихся Фуко, к образу «континуальной сети».

Интервью Делеза с Негри состоялось в 1990, а Что такое философия? вышла в 1991. Постскриптум был опубликован в октябре 1992. Временная рамка задаёт важный контекст: падение Советского Союза и выход победившей капиталистической системы на глобальную сцену. Распространение информационно-коммуникационных платформ и пришествие Dotcom-экономики. Это было время, когда би-полярный мир эры холодной войны превращался в многополярный мир, направляемый по преимуществу первыми неолиберальными режимами США и Европы, объявившими воплощение утопии о динамичной торговле, меж-государственной кооперации, неограниченной глобальной коммуникации и обмене знаниями. Как раз на этом фоне Делез убеждает Негри, что возможный путь вперед - это разжигание новых форм сопротивления, форм, которые захватят техно-социальный субстрат, изменят его, взломают и в конечном итоге «создадут вакуоли не-коммуникации, нарушения сетей, что позволит ускользнуть от контроля».

Для тех, кто знаком с делезианской мыслью, это «не» подаёт сигнал о любопытном изменении перспективы философа: такая нависающая негативность, похоже, входит в противоречие с продолжительной преданностью Делеза утверждению, заявлению «да» и производству радости. Именно из этого слабого сияния негативности и дюжины других упоминаний в корпусе текстов Делеза Эндрю Калп формирует философскую фигуру для нашей эпохи: Темного Делеза.

Нужно сказать, что это невероятная книга, и хотя её объем лишь около 70 страниц, это вероятно самая важная книга делезианского канона, которую доводилось читать за многие годы. От других работ её очень отличает не просто настроение политической бескомпромиссности, а то, что здесь отсутствует столь массовое стремление многих комментаторов Делеза трансформировать континентальную пост-структуралистскую мысль в уютную академическую индустрию.  Делез и То. Делез и Это. Конечно, теперь и работу Калпа можно читать как часть академических дискуссий по делезианской философии и её будущему, но к этому тренду она никак не сводится. На этом фоне книга бросает вызов тому, как себя выставлял сам Делез – расшатать образ мыслителя, живущего в своих текстах, но не в речи, взять философа и вручить ему «ребенка, его собственного отпрыска, который оказывается монстром». Действительно, Калп извлекает негативность, погребенную в Делезе и выносит на свет: настояние Анти-Эдипа, что целью шизо-анализа является разрушение; размышление из Различия и Повторения, что книга учреждает апокалиптическую сайнс-фикшн; его зачарованность Арто и Театром Жестокости; опознание телесного вопля как истинного средоточия самой философии. Иногда можно даже углядеть притаившуюся негативность в понятной картине - просто смещая перспективу: то, что становится, но одновременно есть не-становящееся чего-то другого, маленькая смерть вступающая в свои права.

Моя политика немного не совпадает с Калпом, а возможно и с его Темным Делезом. Темный Делез порывает с торжеством связности и коммуникации, тогда как я уверен, что связность присуща революционным целям – хотя я полностью согласен, что борьба за это может потребовать сделать пару шагов назад. Конечной целью Темного Делеза, пишет Калп, является «полный коммунизм». Моя позиция коренится в анархизме-без-определений, с выраженной склонностью к рыночному анархизму (так что когда предлагается отставка «прудонизма», я могу лишь протестовать). Когда он побуждает двигаться от «техно-сайнс» к «политической антропологии», я хочу и того и другого – но мой жребий на стороне техно-сайнс. Критикуя акселерационизм Лэнда, Калп полагает, что «΄акселерационизм΄ Делеза и Гваттари слишком потускнел, чтобы говорить о его реабилитации»; будучи акселерационистом я вновь должен поднять руку в протесте.

 [Однако, следует заметить, что мой акселерационизм не происходит с кухни CCRU( Cybernetic Culture Research Unit) и не вполне встраивается в линию социал-демократического ΄левого акселерационизма΄. Он скорее соответствует тому , что Ник Лэнд недавно описал как ΄фундаменталистский акселерационизм΄ - и я очень подозреваю, что Темный Делез Калпа прямо соответствует этой (не)тенденции.]

Невзирая на эти весьма важные политические различия я полностью согласен с Калпом, что культивация негативности – задача крайней важности. Конечная цель такой задачи, читаем в книге, состоит не в производстве концептов (согласно традиционному прочтению Делеза), а разрушении миров. От такой мысли кто-то может в ужасе отшатнуться. Миры разрушаются каждый день полицией, военными и даже капиталистическими «благодетелями человечества»; мир и сам по себе может быть прекрасно разрушен под воздействием сил экологии, высокомерно обозначаемых термином «Антропоцен». Но все эти вещи принадлежат миру как он есть, потому что мир именно таков; и именно по этой причине данный мир должен быть разрушен. Вести разговор о «разрушении миров» означает говорить о том, как научиться сказать нет этому миру, отказаться от того, что он предлагает и того, что он намерен сказать. Импульс негативности, как настоятельно утверждает призрак Темного Делеза, является единственной разумной программой действия «в эпоху расширяющейся прекарности, предельного классового расслоения и быстрого уничтожения цветного люда».  

Речь не столько о прыжке из классического делезианского фокуса на производство радости в развертывание ненависти к этому миру. Радость и ненависть не есть обязательные элементы на противоположных концах спектра. «Его зубы были сжаты до предела» страстно пишет Грейл Маркус в книге «Следы помады: Тайная история ХХ века» (1989) … И Дадаистская пародия на ужасы войны и Ситуационистская декларация о строителях великого города фордистской эры – всё это было лишь возведением руин. Хотя имело место некоторое оздоровление, аффективный регистр, исходящий из негативности пронизывает всё, отражая отвращение к миру, которое обратилось ненавистью к миру, выросшее, наконец, в отказ от мира и шаги по его активному изменению. «Мы здесь» - они отвечали на свой лад, отзываясь на вопрос Делеза в 1977: «Кто наши номады сегодня?» К этому Калп добавляет, что «номады, которые расформируют капитализм, будут не ковбоями, а варварами». Действительно варварами! Отбрасывая затхлую историю мы обнаруживаем это радостное варварство, которое восстанет против всего, что живет и процветает сегодня. Это случается всякий раз, когда маска уже надета, окно предусмотрительно разбито, полиция заблокирована, а фашистский марш сорван.

Не хочу создать впечатление, что книга Калпа действует только на аффективном уровне (хотя аффект, как скажет всякий, кто знаком с Делезом, жизненно важен для развития политических процессов). Чтобы построить Темного Делеза необходимо осуществить критику более привычных преемников делезианского огня. Среди них во главе те, кто разрушает торжество ризомы из Тысячи Плато, принципы само-организации машины войны, и превращает динамическую гео-философия во что-то мелкое, отличное от кодированного дискурса теории сложности. Примером этого является тенденция, берущая начало от Мануэля де Ланда к так называемым «новым материалистам»; хотя эти теории – а теория сложности особо! – часто выдвигают верные инсайты, они постоянно взаимодействуют с делезианской мыслью т.о., что исчезает острая политическая грань. Кроме того имеет место прискорбная тенденция в направлении разновидности натуралистической мысли, близкой к тому, что я диагностировал в работах Льюиса Мамфорда. Калп пишет, что скользкая метафора сложности часто достигает кульминации в ΄плоской онтологии΄… которая ведет к ΄сглаживанию многообразия΄ и  ΄компенсации неравенства΄. Другими словами, «новые материалисты» свертывают всё воедино и т.о. исключают различия.

Решение Темного Делеза - в асимметрии между элементами или силами, действующими в системе, или между отношениями множества систем. Цель такой асимметрии – допустить пролиферацию различий, а также дать нам возможность провести критическое разделение. Непосредственный интерес Темного Делеза состоит в идее, которая послужит весьма полезным прибором навигации в мутных водах ΄сложности и чрезвычайности΄ в целом, как своего рода механизм второго порядка, который позволит нам оставаться отчасти встроенными в систему (например, региональная экология - насколько мы действительно можем говорить о таких вещах), продолжая при этом работать против неё и выходя за её пределы (общественное движение на инфраструктурном уровне). Такой механизм мог бы действовать как «неделимая асимметричная связь» - цитируя Делеза из Различия и Повторения – «устанавливающаяся между рядами гетерогенных членов и в каждый момент выражающая сущность  того, что не может быть разделено без изменения сущности».

Также следует удерживать на расстоянии демократических делезианцев, и здесь фигура Темного Делеза превращается в орудие для битвы, которую вёл Негри и которая подверглась инновации группой Тиккун и их законспирированной секцией Невидимого Комитета. Даже нет нужды в углубленном чтении Делеза и Гваттари, чтобы избавиться от дурацких идеек про Делеза-как-либерала, и здесь уместно обратиться к Калпу:

Делез и Гваттари зло критикуют демократию со всеми её коллаборационизмами, обычно именуя её кузиной тоталитаризма. Они обсуждают демократию, фашизм и социализм как родственные вещи в Анти-Эдипе. В Тысяче Плато они рассматривают «военную демократию», «социальную демократию» как комплиментаный полюс государства направленный к «тоталитаризму», «тоталитарно-социальную демократии» и бедствующую «социальную демократию Третьего Мира». В книге Что такое философия? они говорят об афинской «колониальной демократии», гегемонистской демократии, демократии захваченной диктаторскими государствами, социальной демократии, которая «склонна приказывать стрелять когда беднота выходит за пределы своей территории или гетто», и нацистской демократии – приходя к заключению, что утопическая «новая Земля и новые люди… не могут обнаружиться в наших демократиях». Можно аккуратно просуммировать: независимо от того насколько совершенна демократия, она всегда основывается на трансцендентном суждении суверена при поддержке угрозы силой. 

Т.о. Темный Делез прямо проговаривает то, что всегда было верно в отношении Делеза и Гваттари, но казалось слишком возмутительным чтобы это принять: они – анархисты в самой радикальной форме. Сама фигура Темного Делеза принадлежит не будущему обществу, и даже не революции, которая к этому будущему может привести; она – призрак анархистского заговора, преследующего наше современное общество. И Анти-Эдип был великой книгой заговора, энергетически связанной с Ницше, которого открыл Клоссовски: Ницше, который возвестил заговор «не только против целого класса, но также против наличных форм человеческого вида в целом». Нет нужды говорить, что в этом заговоре против человечества речь идёт не про истребление, но про Смерть Человека, которая должна сменить Смерть Бога Просвещения. Заявление что «Бог мертв» проясняет что на фоне победного марша цивилизации прежняя сила теологии растаяла и сошла на нет; заявление что «Человек мёртв!» указывает на разложение отношений власти людей над людьми.

В своём сжатом пространстве текста Темный Делез очень быстро движется через эти и другие концепты. Как только начинаешь прояснять для себя приведенный аргумент, уже разворачивается следующий. Такому подходу соответствует быстрый ум, как и замечательные афоризмы, которые Калп роняет по пути (вызывает зависть: «временные зоны автономии превратились в особые экономические зоны»). Но надеюсь мы еще пройдём по пути внимательного прочтения – хотя, возможно, это как раз та академическая манера «разглядывать пупок», которой старательно избегает Темный Делез. Калп говорит, что «предельная задача Темного Делеза скромна: сохранить живой мечту о революции в контрреволюционные времена». Эта книга для баррикад.