Бадью и Мао: мыслить бесконечностью

  отсюда

Разговор между Китайским философом и Французским философом
«Несгибаемый» маоизм Бадью относится к наиболее спорным, а может, и неверно понятым элементам его мысли. 

Ниже – Бадью отвечает на вопросы анонимного китайского философа и утверждает, что Мао все еще является примером диалектической мысли, даже вне перспективы конкретного исторического проекта.

Что это значит - мыслить бесконечностью /мыслить посредством бесконечности /мыслить бесконечным манером?

«Бесконечный» лидер

Китайский философ: Когда и при каких обстоятельствах вы начали читать работы Мао Цзэ Дуна? Ведь это весьма необычное чтение для французского философа.

Бадью: Я приступил к чтению работ Мао в начале 1960х под влиянием глобальной ситуации.  Меня никогда не прельщал сталинский коммунизм, СССР или хрущевский ревизионизм. Я никогда не был членом ФКП. С самого начала содержание и стиль китайской полемики против советских ревизионистов придали определенную форму моим сомнениям относительно СССР и ФКП. Можно сказать, что первое, что я увидел в Мао и Китайской Компартии, было «левой» критикой советской политики. Главный упрёк Мао был следующим: сталинское видение лишено диалектики. Оно представляет застывший, обездвиженный государственный социализм, тогда как Мао, что понятно из его лучших текстов, мыслил почти бесконечным образом. 

КФ: Возможно, как раз бесконечность, о которой вы говорите, противостоит основательности и прагматизму действующей политической повестки. Меня, кроме того, очень удивляет, что Мао был на стороне бесконечной диалектики! Мыслить бесконечно может быть весьма разрушительным для недолгой жизни людей на этой земле. Потому, позвольте спросить: не сбился ли Мао, как философ бесконечности, с курса в своей политической борьбе?

Б: Это непростой вопрос. С одной стороны, несомненно, что два важнейших эпизода политической борьбы Мао могут расцениваться как серьезные неудачи, повлекшие большие человеческие потери: Большой Скачок и Великая пролетарская Культурная Революция. И вы правы, усматривая в обоих случаях страстное стремление к бесконечному реальному движению. Но с другой стороны, эти два эпизода подтверждают решимость Мао найти новый путь действительного движения к коммунизму. Мао была нужна коммунистическая революция в социалистическом государстве. Потому требовалось непрерывно творить нечто новое, продолжать лидировать, продолжать пытаться, поскольку коммунизм есть как раз бесконечность, на которую неспособно государство в своей конечности, при всей его жестокости.

Призраки Социалистического государства

КФ: Ваш маоизм представляется почти непостижимым сегодня, во всяком случае, для мира западной демократии, в котором вы живете. Как это возможно быть маоистом в строгом смысле этого понятия в 2014м? Не делает ли это вас похожим на старого ветерана или даже призрак?

Б: Вы правы, термин «маоист» ничего не означает сегодня. В 1960х и 70х называть себя маоистом – как это делали тысячи и тысячи бойцов по всему миру между 1966 и 1976 (я называю этот период «красными годами») – означало именно вот что: «мы полагаем, что фундаментальным опытом для осуществления коммунистической политики является Культурная Революция, но не Советское государство. Сегодня и Россия и Китай – капиталистические страны, которые не представляют для меня никакого интереса в плане политической мысли. Мао является для своего времени определенным именованием, связанным с последним великим историческим экспериментом, тем, кто попытался запустить ситуацию в направлении коммунизма революционным образом, посредством массового действия в условиях социалистического государства. Он первым понял, что государство является не коммунистическим решением, а лишь новым контекстом для коммунистической революции.

КФ: Вы говорите всерьез или это провокативное утверждение, что, невзирая на ужасные разрушения, нанесенные Китаю Культурной Революцией, её следует рассматривать как источник мысли, а на бедствие?

Б: Можно утверждать, что Парижская Коммуна в 1871 была совершенной «катастрофой» - 20.000 рабочих было расстреляно на улицах Парижа – но тем не менее, именно осмысливая Парижскую Коммуну, Ленин разрабатывал пути для победоносной революции в 1917м. Подобным образом, только размышляя о Культурной Революции, мы можем подготовить будущее коммунистического политического движения. Почему? Потому что Культурная Революция была единственным примером революции в условиях государственного социализма. Не является простым совпадением, что наиболее важное творение Культурной Революции наименовало себя Шанхайской Коммуной.

Революционеры как неудавшиеся художники

КФ: На вопрос – когда коммунизм станет реальностью? – ваш ответ: «когда каждый станет философом». Искусство также является философским состоянием. Не должен ли поэтому коммунист быть также художником? Или, может, революционеры в действительности есть несостоявшиеся художники?

Б: Я не согласен с идеей, что всё является политическим. Некоторые великие поэты могут быть коммунистами – в этом нет противоречия. Но политика – это независимая форма мысли и действия. Всякий способен направлять свою жизнь на основании идеи. Главное – идеологическая битва. Это означает содействие развитию такой способности и демонстрацию того, как на этом основании возможна эгалитарная политика.

Невидимый прогресс

КФ: Не выказывает ли ваш отказ от голосования во Франции презрительное отношение к возможности, которой многие люди завидуют и хотели бы ею обладать?

Б: Мы в Европе или Америке знаем, что парламентская демократия это лишь политическая система, наилучшим образом подходящая для полномасштабного развития капитализма. В стране вроде Франции голосование означает, по сути, лишь согласие с экономико-политической системой. Я с этим фактом не согласен.

КФ: Но разве капитализм не содержится в наших генах, в каждом нашем порыве? И тогда не парадоксально ли призывать к борьбе с ним?

Б: Я часто замечал, что совершенно невозможно рационально вести спор в пользу капитализма. По существу, поскольку капитализм не может быть нормой вследствие его порочной подлой конечности, он объявляется единственно возможной реальностью. Хочу сказать вот что: капитализм это совершенно искусственная социальная система. Мы по-прежнему перед лицом альтернативы, выдвинутой Марксом: коммунизм или варварство. Сегодня варварство как раз доминирует. Но осознание его патологической сути уже является прогрессом. Прогресс медлителен и невидим, но вполне реален. Я – один из философов этого скрытого прогресса.