Эдмунд Бергер разворачивает теоретическую линию безусловного акселерационизма, используя
приложения теории сложности, которую разрабатывает Янир Бар-Ям (Yaneer Bar-Yam, основатель и ведущий исследователь New England Complex Systems Institute).
Один из ключевых пунктов разногласий в отношении безусловного акселерационизма (unconditional accelerationism = U/ACC) – его пренебрежение или неприятие любой «позитивной»
формы политической активности или организационной деятельности. Претензии можно
выразить одной фразой «U/ACC уклоняется от праксиса».
В прямой лефтистской подаче фразы – это совершенно верно. Более того, можно даже
утверждать, что U/ACC отвергает праксис, даже если это анти-праксис –
однако, здесь не следует судить слишком прямолинейно. Если сделать шаг назад и
посмотреть на праксис в самом широком смысле – как высшую форму деятельности в
мире – то U/ACC едва ли анти-практичен; он просто требует, чтобы
признавались пределы и неизбежный распад вещей (здесь нет противоречия между такой позицией вкупе с мантрой
Ксенофеминизма - «если природа несправедлива, измени природу»). Нет, U/ACC декларирует линию анти-праксиса на общем фоне того что
предлагается, а именно – политико-территориальной субординации и навигации действующих
сил массовым субъектом. По этой причине, возможно, лучше всего видеть U/ACC не как анти-праксис,
а как анти-коллективные средства вмешательства.
Во-первых, отказ от коллективного вмешательства не
следует из нормативного политического требования, хотя такое возможно (и,
по-моему, должно происходить в определенной степени). Напротив, U/ACC привлекает внимание к тому особому подходу, при
котором коллективные формы вмешательства и политической стабилизации, будь они
левые или правые, представляются
невозможными в долгосрочной перспективе при взаимоналожении всех тенденций
и сил. Т.о. пока левый акселерационизм (L/ACC) и правый акселерационизм (R/ACC) пытаются перестроить или ретерриториализовать Левиафана в
соответствии со своими политическими теологиями, U/ACC прокладывает путь вперед: структуры Эдипа, Собор, Левиафан –
что там еще у вас? – будут рассекаться и истребляться силами, вырывающимися из
самой системы, что, в свою очередь, мобилизует системную целостность в
направлении её собственной точки распада. В отличие от L/ACC и R/ACC, U/ACC не оказался на дне политической теории – как раз здесь
происходит мобилизация материализма.
Рассмотрим классическую формулу Маркса: Д – Т - Д΄.
Это, конечно, простое движение капитала, начиная с денег (Д), преобразуемых в
товар (Т) для продажи на рынке. При успешной продаже товар превращается в
большее количество денег (Д΄) – и в этой точке процесс перезапускается. Д – Т -
Д΄ - Т… и так далее. Если это «общая
формула капитала», как описывает Маркс, то это также общая формула самой
современности. Соответственно она приводит нас к абстрактной силе, маячащей за
всеми диаграммами, которая может таиться за спиной современности как
историческая всеобщность: положительная
обратная связь. Д – Т - Д΄, процесс
цикличен, проявляясь как вечность, всегда толкая себя к новым и новым высотам.
Процессуальные отношения капитала в своём проявлении далеки от всякой
разновидности гомеостаза.
Положительная обратная связь не только маркирует
эволюцию данной системы или обобщенное направление вперед. Она также указывает
на ликвидацию, распад на части, подрыв былых форм и движение к катастрофе. Хотя
для многих катастрофа может представляться чем-то вроде коммунизма, Маркс еще в
Коммунистическом Манифесте был
захвачен образом капиталистической современности как разворачивающейся через креативное разрушение. Как пишет Маршалл
Берман, образная фраза Маркса «всё твердое растворяется в воздухе» отражает
видение таких процессов, как «светящихся, раскаленных; сверкающие образы
сменяют друг друга и сливаются; на нас действует сумасшедший импульс, яростная
интенсивность». Отсюда лишь один шаг к описанию в Либидинальной экономии Лиотара медленного движения Маркса к
безумию, подталкиваемого неистовым круговоротом капиталистического обмена, предания
себя «микроскопическому анализу аберраций капитализма… без сил от этого оторваться».
Всё начинается с общей формулы, сингулярного кода положительной обратной связи,
с бесконечным последующим самоусложнением, углублением и расширением этого
круговорота, расширением его и сжатием, массой обрушений и толкающих вверх-вперед
факторов.
Процессы положительной обратной связи не завершаются
на агрегатированных траекториях трансмутации между деньгами, товаром и трудом.
Они пронизывают своим излучением всю полноту социальных, культурных, политических
и даже экологических страт (именно по этой причине правомерно рассматривать
капитализм как историческую эпоху, даже если все эти элементы участвовали в
игре задолго до самого капитализма). Расширение товарного производства выше
некоего предела порождает товарные сети, подталкивая экспансию рынка всё
дальше. Быстрое технологическое развитие, диффузно проникающее, скажем, в некую
сферу производства, ведет к снижению цен, ускоряя циклы производства и
соответствующего потребления – и технологическое развитие ведет к новейшим,
быстрым, более адаптивным технологиям. Техно-коммерциализация начинает
сотрясать культуру, общество, политическое устройство, вызывая их расчленение и
появление новых форм. Самые прочные структуры и глубинные убеждения гнутся и
ломаются под напором движения людей, денег и товаров. Все эти силы смыкаются
друг с другом в едином импульсе, многократно усиливаясь, взаимодействуя, толкая
вперед, ускоряя, двигая всю целокупность системы в направлении… чего-то – и это
что-то, чему системы управления, будь
они левые или правые, будут вынуждены противостоять (и всегда неудачно).
Янир Бар-Ям описывает весь массив
человеческой цивилизации, определяя его, прежде всего, как «иерархию
управления», в которой (как минимум на идеальном уровне) «вся коммуникация, а
т.о. и координация деятельности, должна происходить через иерархию». Динамика
рабочего места должна формироваться посредством менеджмента, примерно как
армейская деятельность вращается в строгой зависимости от последовательности
команд. Нации назначают президентов и премьер-министров, а в бизнесе возникает
исполнительный директор (CEO). В сферах, где иерархии управления преобладают,
тот, кто управляет, осуществляет не только соответствующий менеджмент и создаёт
каналы коммуникации для координации (т.о. прямо предвосхищая функции
кибернетики первого порядка); он также занят формированием ощущения
целостности, прописывая органическое единство в мириадах частей.
Однако, всё не столь лапидарно как это обстоит в
простейших иерархиях управления. С течением времени преобладающая
организационная динамика «плывет» не только на непосредственном, повседневном
уровне (скажем, на производственной линии предприятия или в зале заседаний
корпорации), но также и на цивилизационном
уровне. Общества охотников-собирателей часто организовывались кластерами на
основе прямой иерархии, но переход от ранней цивилизации к промышленным
революциям обнаруживает смещение этой иерархии от грандиозных цепных систем доведения
приказов к динамическому усложнению. С каждой последующей итерацией сам статус
иерархических формаций деградирует в
направлении сетевых или даже пост-сетевых структур. Это происходит, замечает
Бар-Ям, вследствие возрастания ΄сложностного профилирования΄, формируемого в
лоне цивилизации. По мере того, как нелинейные процессы, приводимые в действие
каскадами положительной обратной связи, интенсифицируются и нарастают, сам
организационный уровень становится всё более сложным, более гетерогенным,
размножающимся, и всё менее подвластным системам контроля. Возрастающая
сложность в конечном итоге отправляет на свалку аккуратное естество органичной
целокупности.
Критики L/ACC могут здесь остановиться и осудить конструирование фантомного «соломенного
врага». «Мы, конечно, не выступаем за жесткую иерархию» - наверное, скажут они.
«Мы – за гибкие формы, с гибридностью и многообразием». Еще могут добавить, как
часто делают их нео-коммунистические родственники, которые даже могут отвергать
традиционно понимаемое планирование: «мы поддерживаем децентрализованное
планирование». Позвольте дать краткий ответ таким оппозициям: гибкое
управление, модулярная иерархия и децентрализованное планирование – все это
погибнет под натиском возрастающей сложности, как и их более формализованные и ригидные
разновидности.
Системы управления всегда полагаются на высокую
степень четкости, способность обозревать данную территорию (в физическом или
ином смысле) вплоть до самых мелочей, классифицировать и категорировать её элементы, чтобы обеспечить общее
управление и точное вмешательство. Все формы планирования требуют четкости и
способности фиксировать каждую существенную переменную и воздействовать на неё
– вот что становится настоящей ахиллесовой пятой. Смотрите, как Эндрю Пикеринг
описывает проницательные выводы из исследований поведения гомеостата кибернетиком Россом Эшби: «Единственный путь к
стабилизации - это сокращение
разнообразия: снизить число конфигураций, на которые способен ассамбляж,
уменьшая число участвующих элементов и многообразие их взаимосвязей». Это непосредственно следует из системы управления
безотносительно её гибкости/негибкости или того, насколько централизованным
/децентрализованным является планирование. Такая логика сродни поведению
гомеостата: движение спектрального состава действующих переменных в направлении зоны равновесного состояния для
обеспечения общей стабильности всей системы. Пикеринг завершает мысль:
Эшби интересовала продолжительность времени, затрачиваемого
комбинациями гомеостатов для достижения коллективного равновесия. Он думал о
них как моделях мозга, потому для него вопрос стоял так: можно ли построить
мозг, который адаптируется к миру в разумный промежуток времени. И вычисления и
его машины показали, что четыре полностью взаимосвязанных гомеостата, где
каждый способен принять одно из 25 различных внутренних состояний, может прийти
к равновесию за пару секунд. Но если экстраполировать это на ассамбляж из сотни
полностью взаимосвязанных гомеостатов, то соответствующая комбинаторика будет
таковой, что шанс установление равновесия потребует времени наблюдения,
превышающего возраст вселенной. Даже если 99 из 100 найдут способ
урегулирования, вероятней всего, что 100й гомеостат приведет их снова в
движение.
На это следует обратить внимание. Нужно время, чтобы пройти
через подобный гомеостату процесс реконфигурации, давая возможности другим
участникам, которые отвечают тем же, предлагая и возражая, запрещая и отвергая
запреты. И требуемая продолжительность времени для стабилизации такого
согласовывания возрастает астрономически с ростом числа участников и плотности
их взаимосвязей... Стремление к стабилизации может быстро упереться в практическую невозможность.
Чтобы правильно действовать в реальности, на своего рода островке социо-политической
стабильности, практики L/ACC или R/ACC ставятся в
зависимость от сокращения числа переменных для понижения профиля сложности,
обеспечения лучшей управляемости (на это R/ACC идёт охотнее чем L/ACC). Но движение в этом направлении означает не только
ограничивание потоков людей, товаров и денег, к чему стремятся, обгоняя друг
друга, и правые и левые популисты. Это также потребует создания блок-постов на
пути технологического развития и сдерживания возможностей создания и применения
новых технических средств для деятельности в мире. Продвижение коллективного
когнитивного проекта вынудит, по иронии,
пресекать познавательную активность на молекулярном уровне.
В конечном итоге этот сценарий не кажется очень
вероятным. Множественности процессов положительной обратной связи глубоко
укоренились и система как целое явно склонна уклоняться прочь от всякой
упорядоченности. Оттягивающие свой уход
популизмы уже провели собственную
перезагрузку, цинично пытаясь избежать разложения, и в определенных ракурсах
выглядят скорее симптомом, чем действительно реакционной силой. Уровень сложности
растёт и будет возрастать, и по мере этого возможность коллективной интервенции
становится почти невозможной. Из перспективы каналов коллективного вторжения,
как уже существующих (нации, корпорации и т.д.), так и намечаемых (варианты
пост-капиталистического планирования), эти процессы убегания не могут избежать
сходства с энтропийным распадом. Из перспективы потенциальной
способности, похоже, что устремленные на подъем
силы расположены не к воплощению в том смысле что «всё твердое растворяется в
воздухе», но к перемалыванию в разрозненные
песчинки всего прочного и постоянного.
Выступая против всякой игры коллективно масштабируемой
политики самонастройки и навигации, Бар-Ям предполагает, что перед лицом
нарастающей сложности организационное устроение вынуждено склоняться к
«прогрессивно уменьшающимся коэффициентам ветвления (один контролирует меньшее
число индивидов)». Скорости мутирующего развития возрастают, четкость снижается
– размер становится помехой. Джеймс Скотт показал, что отключение
административной поддержки от хаотической ΄эмпирии΄ окружающей среды верный
путь к бедствию. Подобным образом Кевин Карсон дал примеры тому, как «проблема
знания» у Хайека (который постулировал, что в сложных эволюционных системах
знание распространяется таким образом, который подрывает всякую попытку
планирования) справедлива не только для централизованных государств командной
экономики, но и для организационного «черного ящика» современной корпорации. По
мере того, как эти проблемы усугубляются, всякая возможность навигации убывает,
переходя к небольшим и более динамичным фирмам…, а в конце концов - непосредственно
к индивидуальным акторам.
Именно в этот момент может произойти что-то похожее на
практику U/ACC. Если целью является ликвидация государства и/или власти
международного монополистического капитализма, то зачем регрессировать к таким
же системам и механизмам, которые стремятся стабилизировать эти формы и направить
их против тех сил, которые их подрывают? Этот вопрос является стержневым для инсайта Делеза и
Гваттари в ΄акселерационистском фрагменте΄ с «отказом от присутствия на мировом рынке», избегая
врастания в его агонию, где «странным образом возрождается фашистское
΄экономическое решение΄». Интеллектуальное пособничество левого мэйнстрима
этому ΄экономическому решению΄ еще одна
причина для Ника Лэнда – в его впечатляющем антифашистском теоретическом выпаде
– обвинить этот ре-гегелизированный
западный марксизм, деградирующий от критики политической экономии к
про-государственной экономической моно-теологии и выступющий вместе с фашизмом
против дерегулирования. Левые впадают в консерватизм, удушая свою остаточную
способность к пылкой спекулятивной мутации в болоте холодной депрессивной
культуры вины.
Акселерация процесса требует решительного погружения
в динамику этих потоков, отказа (уже невозможного) от призрака коллективного
воздействия. Этот грандиозный анти-праксис в свою очередь открывает
пространство для изучения форм праксиса, способного порвать с багажом прошлого.
Можно рассматривать агоризм и уход
как безупречные формы развития процесса, где на заднем плане возникают новые
конфигурации (цифро-политики и им подобные),
как траектории ведущую к молекуляризации экономики и социальных отношений. Именно
эти горизонты требуют дискуссионной и прикладной активности.
Следует отказаться от реакционной ретерриториализации
и ретро-прогрессивизма.
Комментариев нет:
Отправить комментарий