Начиная с рассуждений
о темпоральной организации формы в столь далеко отстоящих сферах, Jonathan White переходит к разговору о значимости
периодических временных структур в
институциях современной демократии.
В 1960 немецкий композитор Карлхайнц Штокхаузен делится
наблюдением о западном музыкальном авангарде середины 20го века: "В
последние годы предлагаются музыкальные формы ... в которых невозможно на
основе настоящего предсказать с определенностью направление развития; ...
(формы) где каждый элемент рассматривается не как простой результат того, что
непосредственно ему предшествует, или как прелюдия приближения того, что
ожидается - но скорее как нечто индивидуальное, автономное, сконцентрированное,
способное существовать само по себе; формы, в которых мгновенное не нуждается в
том, чтобы быть сегментом на оси времени..." Среди множества новаций в
организации музыки он описал появление (у Веберна и других) структур ритма в
высшей степени неравномерных, прерывистых, даже едва различимых. В основе
нарушения ритма было, как он полагает, намерение отделить настоящий момент от
прошлого и будущего, произвести "сгущение настоящего".
Взгляды Штокхаузена на периодичную повторяемость разделялись
другими, увлеченными экспериментальной музыкой той эпохи. Французский
композитор Gérard Grisey позднее выразит это так: "Чрезмерная
прерывистость фокусирует наше внимание
на настоящем моменте, удерживает нас от всякого ретроспективного видения,
ставит заглушку на память". Или словами американского композитора George Rochberg: "музыка (сегодня) уже
не пребывает в прежнем состоянии предвкушения будущего. Она выстраивает себя
как серию моментов настоящего, удерживая от слухового восприятия всякий
пространственный образ как
самодостаточный объект восприятия по мере его возникновения, не так как он
осуществил бы себя в каком-то будущем событии". Бросить вызов
периодической организации музыки, похоже, означало бросить вызов её переживанию
как единой целостности.
Если нарушение
периодичного ритма предполагало изъятие настоящего из его до и после, то в этом как
раз содержится ключ к пониманию значимости
ритма - как для музыки, так, возможно, и в более широком плане. То, что в
этом может быть исток темпоральной
интеграции, является идеей, которая ранее была исследована другими, включая
философа Джона Дьюи. При обсуждении ритмических форм Дьюи обратил внимание на
эффект соединения переживания моментов прошлого и настоящего с ожиданием
последующих. "Каждое биение при различении части в целом добавляется к
силе того, что прошло прежде, создавая напряжение, которое является запросом на
приход чего-то". Посредством чередования контрастирующих элементов
возникает более внушительное целое. Ритм, по мысли Дьюи, поддерживает
способность к проекциям "назад и вперед", позволяет задействовать как
память, так и предвидение.
Хотя эти наблюдения возникли применительно к эстетическим
исследованиям, Дьюи полагал, что объект описания не является предметом лишь
музыки, литературы или искусств вообще. "Ритм является универсальной
схемой существования". Он "устанавливает родство науки и
искусства", связывая социальное, эстетическое и органическое. Если
воспользоваться идеей Caroline Levine, ритм может рассматриваться как форма -
паттерн, повторяющийся и проходящий через ряд сфер, несводимый к составляющим
его элементам для конкретных условий. В своём простейшем виде ритм есть
упорядоченное чередование контрастирующих элементов. Иногда интервалы
повторяемости регулярны, и на это указывает понятие периодичности.
Одной из областей за пределами искусства, где ритмическая форма
находится в центре, хотя и нечасто подвергается теоретическому осмыслению, это сфера политики. Институциализация
демократии в современном мире широко опирается на периодические по структуре механизмы,
обеспечивающие оспаривание власти. Вот два наиболее известных примера: электоральные правила устанавливают
паттерн голосования, который - даже если не всегда надлежаще сбалансирован -
имеет отчетливую циклическую структуру, а распорядок
заседаний парламента направляет законодательное производство, так что
дискуссии ведутся и возобновляются на регулярной основе. Электоральные и парламентские циклы это лишь два способа придающих
демократии ритмическую структуру. Конечно, не-периодическое
также является частью процесса, особенно в контексте таких учреждающих актов
как революция и конституирование. Такие события, если оказываются успешными и
не нуждаются в повторении, обычно понимаются как одноразовые, а не серийные
моменты. Но для многих институций современной демократии на переднем плане
оказывается иная темпоральность и речь идет о политике чередования и повторения
- иными словами, о политике ритма.
Логика такого устроения охватывается понятием темпоральной
интеграции. В политическом устройстве один из эффектов институционализации
периодичности направлен на установление отношений между моментами во времени,
чтобы в совокупности они формировали серии. Электоральные циклы, календарь
дебатов и повторяющиеся рамочные события - например, ответы премьер министра на
вопросы - всё это механизмы, устанавливающие соединения между инстанциями
оспаривания, и позволяющие найти своё место в более широкой структуре. Они
служат интеграции политического процесса, который при этом представляется
чем-то большим, чем набор отдельных взаимодействий.
Темпоральная встроенность настоящего принципиально важна для
состязательного измерения демократии. Состояние предчувствия, а конкретно -
будущих возможностей, когда сталкиваются процедуры выбора решений и их
обоснования, является конститутивным для того, как мы обычно понимаем политическую оппозицию. Это определяет
перспективу для критики, влияний или других решений, даёт сторонам основание
для развития программных альтернатив. Это также мотивирует восприятие невостребованных
решений - того, что политические теоретики именуют ‘согласием проигравших’.
Периодичность отбрасывает тень непрочности на процедуры принятия решений: это
даёт основание для развития альтернатив и позволяет не рассматривать поражение
как капитуляцию.
Институциализация периодичности также учитывает взгляд обращенный
вспять. Это наделяет политический конфликт отличимым прошлым, позволяя
конфликту нынешнему соотноситься с прошлыми столкновениями. Институциональные
циклы создают условия для сопоставления и нарративизации: это является ресурсом
для политической памяти. И другие
черты демократии поддерживают континуальность оппозиции - идеологические
традиции и долговечные организации, такие как партии - однако каждый фактор
такого рода нуждается в повторяющейся различимости, которую обеспечивают
институции периодической модели. Как и в других сферах, отсутствие или
прерывание ритма в политике служит отделению настоящего от более широкого
контекста с ущербом для демократической практики.
Можно и далее проследить параллели между музыкальным и
политическим ритмом. Прежде чем кто-то попытался нарушить периодичность в
современной музыке, чтобы изолировать каждый момент во времени - т.е. прежде
чем возник вопрос о темпоральном единстве - ритм в западной музыке выполнял
более фундаментальную функцию, а именно - координацию
перформатива.
Рост внимания к периодичности в композиции музыки с введением
соответствующих обозначений, произошел в 15-16 веках одновременно с повышением
требований по координации. Полифонические работы характеризовались
множественностью частей и всё чаще предназначались для танца, что способствовало
повышению точности темпорального компонента. Применение ритма для создания
моментов «сверки» было, среди прочих вещей, средством разрешения практических
проблем. Благодаря тому что ритм был периодическим по структуре - т.е.
поскольку имела место регулярность чередования элементов - он открывал
возможность для формирования ожиданий будущего, на основании чего стала
возможной координация действий. Т.е. периодичность предоставляет ресурс для совместной активности.
Что касается политических институций, то здесь подобным образом
начальные примеры периодичности могут прочитываться как содействие координации
действий. Исторические истоки парламентского цикла прослеживаются как усилия по
ограничению монархии в Европе раннего модерна. Английские парламентарии в эпоху
правления Карла I столкнулись с тем, что какое-то время парламент не созывался
- так называемая 11-летняя тирания - и они настояли (это была часть соглашения
с королем) на более регулярной системе, при которой парламент должен созываться
каждые 3 года. Акт 1641 года (Triennial
Act) содержал четкие условия и
противостоял неопределенности открытого временного горизонта. ... Хотя
это действие по приданию темпоральной упорядоченности действиям государства
имело не единственное важное следствие (мы вернемся к этому в связи с легитимацией), наиболее принципиальным
эффектом был способ координации
оппозиции.
Устанавливая набор периодизированных правил, в рамках которых
должен действовать король, парламентарии совершили переход от состояния
географически разрозненного множества индивидов, которые собираются (или не-)
по случаю, к потенциально согласованному коллективному деятелю.
Ритмы современной демократии не всегда определялись так же точно,
как те, что были наложены на короля Карла. Хотя некоторые государства
установили четкие электоральные циклы - США, Швеция или Германия - другие
удовлетворяются установлением периода, в пределах которого голосование должно
произойти. Потому продолжительность чередования меняется. И все же ритмическая
форма устанавливает пределы неопределенности и задаёт точки сверки для
планирования и бюджетирования. Она вовлекает в процесс силы оппозиции, которым
нужно концентрировать свои ресурсы и приходить к объединению; также эта форма
производит фазы ‘простоя’, например, сразу после выборов, когда группы могут
сознательно уклоняться от единства, поскольку можно рассчитывать на интерлюдию
перед следующими выборами. Такие фазы создают возможности для внутри-партийных
дебатов, которые в отсутствие институциональной ритмичности будут связаны со
специфическими рисками.
Такие точки сверки для координации важны не только в плане
эффективности оппозиции, но и по причине их инклюзивности, действующей против
дискриминации. Там где периоды полемики выстраиваются по схеме, менее возможно
доминирование со стороны наиболее организованных групп, способных к непрерывной
мобилизации, которая востребована при нерегулярной организации времени.
Исследователи американской политики замечают, что процент участвующих в выборах
выше когда выборы в различные палаты сгруппированы в едином периодическом
цикле, и ниже когда выборы назначаются нерегулярным образом или разбросаны по
различным циклам. Периодичность и равенство участия, похоже, связаны между собой.
Заметим также, что через устроение времени для полемики вне зависимости от прочих событий
общественной жизни складывающийся институциональный ритм помогает
координировать мнения в виде обобщенной состязательной точки зрения, которая
может ассоциироваться с партийной программой. Там где полемика происходит по
конкретному случаю ad hoc в виде
реакции на проблемы и события по мере их возникновения, она всегда и в целом
будет фокусироваться на деталях ситуации. Для систематичных дебатов по
принципиальным вопросам основным ресурсом становится институциализация
периодичности, т.е. задаваемая извне политическая разметка времени.
Мы затронули два главных компонента периодической формы -
темпоральную интеграцию и координацию. Но есть и третий момент,
который можно выразить понятием рационализация.
Периодический ритм, группируя и располагая элементы, создаёт структуру, в
которой у каждой части есть своё место. Снова обратимся к рассуждению о ритме у
Дьюи: "У фразы ‘занимать место‘ есть множество коннотаций. Изменение не
только приходит, но и где-то находится; у него есть своё определенное место в
более пространном целом". Ритм не просто помогает в координации и
интеграции, ритм устанавливает принадлежность
каждой части. Т.о. он создаёт ожидания, которые являются нормативными в своём
качестве, а не только предсказывающими.
Антропологи говорят о "темпоральном закреплении
нормальности". То, что попадает в периодическую структуру, получает своё
легитимно закрепленное присутствие, а то, что нарушает такую структуру,
приобретает форму провокации. Там, где темпоральная регулярность отсутствует,
нормативная схема соответственно слабее. Подчеркнем - таково свойство ритма,
проходящее через различные сферы. Музыкальные теоретики говорят о "схемах
повторения как рационализации времени" и о рационализации эффектов ритма в
произведениях отдельных композиторов. Можно сказать, периодические структуры
предполагают жестко регламентированный порядок и сопровождающий его набор
нормативных ожиданий.
Измерение рациональности
имеет особую важность для демократии.
Культивируя ожидание того, что оппозиция будет себя артикулировать с
регулярными интервалами, институции
периодичности соучаствуют в её нормализации.
Они делают экспрессию оппозиции частью привычного хода вещей, тем, для чего
зарезервировано место. Они соучаствуют в легитимации
оппозиции.
Когда институции организуются на базе периодичности, то они
работают с расписанием, принципиально независимым не только от конкретных
событий но и от воли отдельных участников. Возможности для полемики появляются
не потому что их кто-то предоставляет или потому что агент должен был их
добиваться, но потому что их требует практически анонимный процесс. Детализированная
определенность, характерная для Акта 1641 года, устанавливает меру автоматизма
в процессуальных разбирательствах. Т.о. ритм анонимизирует ответственность за предоставляемое время инакомыслия.
Это важно, поскольку артикуляция оппозиции обычно проявляется в
задержках решений и их исполнения. Парламентские дебаты замедляют прохождение
законопроекта. Без регулярных мест в расписании, специально зарезервированных,
инакомыслие есть лишь досадная помеха эффективности работы правительства.
Выделяя относительно автономную темпоральную область, институции создают
периодически организованную защиту практик оппозиции от внедрения такого
критерия как эффективность, который бы поставил такие практики под сомнение.
Обращаясь к стандартным процедурам, институции облегчают для критиков давление
фактора времени... Они допускают де-персонализацию ответственности за проволочки.
Это можно выразить иначе: институализация
ритма выражает автономию демократической темпоральности. Устанавливается
последовательность событий, которая не будучи полностью изолированной от помех,
не создаёт преимуществ какой-либо одной группе. Делаются более отчетливыми
границы, всегда непрочные, между политическими процессами и
социально-экономическими интересами. Интеграция,
координация и рационализация - категории, которые позволяют сделать
предварительный вывод. Также как периодичность находилась в центре структуры
определенных форм в искусстве, есть основания полагать, что она является
центральной для демократических институций.
Увидеть параллели между музыкой и политикой не значит отрицать
наличие предметно-специфичных аспектов ритмической формы. Назовем лишь
некоторые: эстетические моменты, связанные с гармонией и целостностью формы, а
также нарушение этих качеств, что является центральным для восприятия ритма в
музыке, но не столь важно для его оценки в политике. Подобным образом есть
различия в том, как ритм ощущается - прямым, даже физическим образом в музыке,
тогда как в неторопливой временной размерности институций это требует
работы воображения. Невозможно танцевать в темпе электорального цикла. Кроме
того, в некоторых контекстах вокруг ритмов возможна борьба - они могут стать
поводом для конфликтов власти - а в других они принимаются как данность.
Несмотря на такие различия поражает общность явления в разных сферах.
Если для институций в политике модерна ритм занимал центральное
положение, то каков его статус сегодня? Продолжается ли та эпоха, где
периодичность процедур поддерживает практику демократии? Я полагаю, что
процессы движутся в разных направлениях: определенные тренды прерывают это
отношение, и по этой причине демократии бросается вызов. Важно отметить, что
наблюдаемый уровень нарушения периодичности не является лишь второстепенным
признаком более фундаментального процесса ослабления демократии. Выделить ту
роль, которую играют темпоральные структуры, вовсе не означает рассмотреть под
непривычным углом привычный сюжет. Напротив - как раз вследствие маргинализации
институций периодичности демократии наносится ощутимый ущерб.
Как единый большой тренд я рассматриваю утверждение схемы принятия
решений в режиме "чрезвычайного положения", когда законотворчество
вынуждено реагировать на нависающие угрозы. Во время экономического кризиса
последнего десятилетия решения исполнительной власти часто принимались с
поспешностью и без учета распорядка представительной политики. ... Даже когда
дискуссия возможна, решения часто принимаются в а-ритмичном временном
темпе. Тесно увязанные с ситуацией кризиса такие решения производятся быстро и
едва ли обратимы без дополнительных рисков. Они заявляют себя как исключительные,
одноразовые решения.
Тот факт, что кризисы склонны пересекать границы означает
нарастание принятия решений в чрезвычайном режиме... Сегодняшний экономический
кризис регулируется в основном именно таким образом... Европарламент слишком
слаб чтобы задавать собственный ритм и одним из эффектов интернационализации
является выход на передний план а-синхронности ритмов от страны к стране...
Ритмы не исчезают, но им недостаёт структурирующей способности на
транснациональном уровне.
Разногласия нарастают в этих обстоятельствах, но происходит это в
соответствии с совершенно иной темпоральностью. В стремлении подтвердить своё
существование голоса оппозиции будут склонны дистанцироваться от периодичных
институций представительской демократии и искать возможность самовыражения в
не-периодичных формах. Уличные протесты - одно из таких проявлений. Им обычно
присущи идеи непосредственной безотлагательности. Само название и практики
движения ‘Оккупай’предполагают одноразовую акцию неограниченного усилия, а не
серию повторяющихся столкновений.
Референдум - еще одна не-периодичная форма. Примером является
референдум в Греции о мерах по спасению, проводившийся по требованию
кредиторов. Призывы к референдуму и проводящиеся компании обычно исходят из
идеи политики как чего-то одноразового.
Они активируют, как в случае Греции, язык ‘исторической возможности’ и
‘критического момента’, который говорит о единственности шанса, о действии
сейчас или никогда... Парламентские
обсуждения чрезвычайного положения следуют той же логике.
Такие формы оппозиции, уходя от периодичной модели, включают
открытый призыв как способ оспаривания действующей власти в ситуации данного
момента. Не имея эффективных сдержек в виде электорального цикла и других
институциональных ритмов, они нацеливаются на быструю мобилизацию в ответ на
меры чрезвычайного положения. ...
Очень легко впечатлиться демократической энергией, которую могут
высвобождать такие не-периодичные акции. Мобилизуя людей по конкретному поводу
в конкретное время они способны перетекать в более долгосрочные формы
политической организации. Но способны ли они реально заменить институции построенные на периодичной модели? ...
Во-первых, прежде всего пострадает интеграция оппозиции во времени, когда институции периодичности
ослабевают. Если политические циклы выполняют функцию связи нынешних конфликтов
с конфликтами прошлого и будущего, нарушение этих ритмов оставляет в фокусе
лишь настоящее, отключая его от более широкого контекста. Эмпирические
исследования транснациональных административных элит подтверждает, что их
временные горизонты стремительно сужаются: их деятельность
направляется скорее на управление непосредственным настоящим, а не планирование
более отдаленного будущего. Для политической оппозиции, столкнувшейся с
проблемой поддержания связи своих действий с широкой общественностью, эффект
сокращения временного горизонта будет особенно тяжелым. Затруднительно определять
значимость отдельных решений не помещая их в исторический контекст и проводить
мобилизацию сторонников не формируя у них образа будущих выступлений.
Есть также угрозы для координации.
Когда возможности для дискуссии возникают на нерегулярной основе, оппозиция
должна быть готова к мобилизации в любой момент. Она должна войти в режим
непрерывной бдительности ... Также нужно изыскать способы координации на уровне
общих принципов. Темпорально иррегулярные формы мобилизации, будь то протесты
или компании по проведению референдумов, предполагают создание широких коалиций
на основе убеждений, единство которых обеспечивается отношением к конкретным
вопросам и решениям. Т.о. они не только создают эпизоды изолированные во
времени, но им недостаёт темпоральной структуры, независимой от непосредственно
происходящих событий, они вынуждены быть реактивными и импровизационными,
привязанными к обстоятельствам момента. По той же причине, даже когда удаётся
адекватно вступать в дискуссии о решениях, у них меньше возможностей
конструктивного участия, поскольку это требует абстрагирования от потока
текущих событий.
Наконец, самое важное, что с этими иррегулярными формами дискуссии
возникает проблема поддержания легитимности
оппозиции. Уличные протесты, референдум и гражданские инициативы, как и
парламентские дебаты по случаю - всего этого нет в расписании, отсюда легко
возникает представление о выражаемом мнении как вмешательстве, вторжении в дела гос.управления. По той самой
причине, что они оказываются вне нормального оборота институционального
времени, они выставляют себя как помеху эффективному правлению, а инициаторы
представляются подстрекателями проволочек и сбоев.
Т.о. то, что мы видим в сегодняшней политике, является
регрессивным обращением к формам, отрывающимся от периодичной модели и
демократически менее адекватным. Хотя эти формы не-периодичны и утверждаются по
понятным причинам в качестве способов сопротивления всё более иррегулярным
стилям исполнительной власти, они направлены на борьбу за утверждение демократического правила легитимации оппозиции.
Институциализация этого принципа базируется на определенной темпоральной структуре -
последовательности чередующихся элементов, которая задаёт:
- точки сверки для координации,
- ресурсы, соединяющие настоящее с прошлым и будущим
- возможности для разногласий, укорененные в нормальном течении
политической жизни.
Нарушение ритма в современной музыке - это был эксперимент, в
котором слушателя лишали ориентации и вынуждали полагаться на собственные интерпретативные
ресурсы. Вовлечение происходило через утверждение сингулярности каждого момента
и разрыв отношений с предшествующим и последующим, чтобы слушатель погрузился в
настоящее. Возможно, что скоро, если не уже, современный гражданин обнаружит
себя в аналогичной ситуации .... Результатом может стать усеченная форма
демократии. Проблема формулируется так: можно ли (вос)создать периодичный характер институций - либо в масштабе национального государства,
а если нет, то на каком-то ином уровне?
Комментариев нет:
Отправить комментарий