Геерт Ловинк: Цифра на службе Капитала

Экономика и власть сети (интервью) 

В своей книге «Бездна социальных медиа» Geert Lovink – директор и основатель Института Сетевой Культуры в Амстердаме – говорит об экономико-политических механизмах  новых технологий и последствиях утверждения цифровой индустрии.

Большие корпорации Силиконовой долины применяют технологии, не только задействуя технологические инновации, которые в своё время финансировались государством, они мутируют в направлении независимых олиго-политических моделей капитала. Небольшое число очень больших компаний, которые являются для нас сетями/платформами, безвозмездно вовлекают контент, сгенерированный пользователем, и включают его в новую форму капиталистической циркуляции. Безвозмездная работа он-лайн – один из дешевых способов для капитала повышения прибавочной стоимости, извлекаемой из труда на зарплате. Это ведет к повышению интенсивности оборота товаров, денег и капитала. Гиганты Силиконовой долины захватывают и задействуют информацию и мета-данные, они интегрируют автоматизм действий и производят размежевания, преобразуют  производство и потребление посредством кроуд-сорсинга, социальных сетей и Big Data. Экономика подталкивается возникающим «Интернетом вещей», связывающим цифровую информацию с физическими предметами реального мира посредством сети сенсорно-оснащенных продуктов, пользователей и локаций. Производство мета-данных, сетевые эффекты социальных медиа и невидимые алгоритмы типа гугловских, порождают (как говорит Бернар Стиглер) своего рода вертикальные плоскости, создающие невидимые цифровые стены; система алгоритмического господства объединяет данные в вычислительных комплексах, облачный процессинг которых сосредоточен в дэйта-центрах, скрытых в режимных зонах и даже бункерах.

Череда волн технологических инноваций в средствах коммуникации связаны со спекулятивной финансовой активностью – инвестиции капитала для возрастания масштаба, скорости и сложности финансовых операций. Финансовый капитал не  только питает средствами Силиконовую долину но также  задействует её кибернетический инструментарий. Когда интернет вышел за пределы Пентагона и государства, финансовый капитал быстро его усыновил. ...

Когда возникают тех-инновации, ... они часто представляются как результат технологического развития, которое происходит само собой непременно в прогрессивном направлении. Технологии понимаются как эффект чистой случайности, будто такое развитие всегда было предопределено. Но интернет сегодня едва ли похож на такого рода технологии... У своего истока он обещал стать ключом к децентрализации, демократизации и расширению прав граждан. Цифровая третичная ретенция (Стиглер) может дать структурное избавление от конфликтов, несогласованностей и противоречий.

...

Что насчет сопротивления? 

"Фокус состоит в том, чтобы достичь формы коллективной невидимости без необходимости переустановки власти" (Ловинк). 

Но у Левых нет реальной технологической политики для производства невидимости и глубины в сети, кооперативов знания и организованных сетей.

Вопрос: Алекс Галловэй говорит о ΄сложном, ретикулярном пессимизме΄,  критическом отношении к сети, как доминантной модели интерпретации реальности финансовым капиталом. Галловэй полагает, что сеть благодаря своему доминированию  и повсеместности, препятствует всему что сетью не является. Это делает схватываемость мира со всеми его потенциальностями возможной только посредством сети. Что вы об этом думаете?

 

Ответ: Доминирование сетевой логики преобладало, пожалуй, лет 10-20 назад, но на смену ей быстро пришли сущности более высокого порядка – платформа или ΄стэк΄( stack), как это называет Бенджамин Браттон. Сами прикиньте, не гегелевский ли это синтез. Логика сети, которую описывает Галловэй, пока действует, но представляет собой инстанцию принятия решений. Вот, например, ваши ΄друзья΄ в FB. Это сети, которые готовы к действию. Без них FB не смог бы продолжать работу. Однако, значения они не имеют – они действуют как бы на заднем плане и их значение уже устранено. Социальное вроде бы на месте, его уже не требуется выстраивать. Импортируй все свои контакты и – вперед! Что касается ΄интернета вещей΄,  пока маловероятно, что все объекты будут действительно охвачены сетью в ближайшем будущем. Мы, потребители, можем этому воспрепятствовать и мечта о сетях «целокупности», воспринятая многими как тоталитарная идея, никогда не осуществится (для нас).

Кроме того, это в конечном итоге – идеалистический конструкт. В эссе Правила Сетей (The Principles of Networking) я объясняю почему сети являются хрупкими по своей природе, легко достигают точки энтропии и затем распадаются. Срок действия сетей сравнительно недолог, это отличает их от более крупных собратьев – платформ, прочность которых гораздо выше. Если кратко, социальные сети заражаются автоматизмом и уже не стимулируют нас. Бизнес перестаёт об этом говорить. Это, по иронии, позволяет нам продумывать сети заново и перестраивать их в тени централизованной публичности платформ – тактика, к которой активно обращаются альт-райт΄ы и другие правые популисты, оставляя либеральных левых в паническом настроении, поскольку их ΄дискурсивная политика΄ лишается временной перспективы из-за организационной слабости.

В: В Бездне социальных медиа вы пишете, что «завтрашний вызов будет касаться не вездесущности интернета, а самой его невидимости. Вот почему принцип Большого Брата является ошибочным». Наиболее совершенные технологии нашей эпохи это те, которые ’исчезают’. Мы не знаем алгоритма социальных сетей. Как говорится, технологии вплетают себя в ткань повседневности. Продолжается слияние технологий соучастия, производства мета-данных, алгоритмов управления и других сетевых эффектов, учреждающих своего рода вертикальные плоскости или невидимые цифровые стены. Что вы думаете о невидимости как составляющем элементе алгоритмической власти?

О: Можно понять происхождение понятия, но я аккуратен с его использованием. Я не математик, не юрист, не специалист по компьютерам. Я не умею читать или писать алгоритмы и завишу от знаний других, которые всё это умеют. Компьютерная грамотность среди обычных пользователей и не-технических экспертов очень низка и фактически продолжает снижаться (я здесь не исключение). Возвышение алгоритмов есть часть того, что Франк Паскуале называет Обществом Черного ящика (это заглавие его книги). Эти алгоритмы секретны, их изучение невозможно. Как и в притче Платона о пещере мы способны видеть лишь тени и гадать на что они похожи. В известном смысле, алгоритмы вытекают из патентованного программного обеспечения, с которым движение за свободное ПО боролось с 1980х. Дальнейшее использование этого термина в сочетании с правительностью (как это понимал Мишель Фуко) связано с амбициями власти. Концепт неплох… но он не представлен в реальности. Не существует правительности алгоритмов как некоей формы власти или режима регулирования.  Это то, чего можно требовать. Если посмотреть на Биткойн и быстро разрастающийся универсум крипто-валют и блокчейн, то там даже меньше (внутренней и внешней) правительности, чем  во времена классического интернета. Всё это лишь дополняет проблему невидимости и растущего желания «сделать вещи видимыми» (Латур).

В: Когда вы говорите о невидимости, имеете ли в виду что всё большая часть населения принуждается включать интернет в свою повседневную жизнь и борьбу?

О: Несомненно. Общая немецкая ситуация в этом случае является аномальной. В преуспевающей западной стране интернет и смартфон в частности до недавнего времени рассматривались как элементы роскоши, прихоть малых групп гиков и законодателей моды. Причиной этого был уже имевший место коммуникационный избыток (особенно в начале-середине 90х) со своим специфическим порядком и логикой, который работал для всех, не только для Burda и Bertelsmann, но также для прогрессивных культурных левых.  Никто в офисах Texte zur Kunst, Spex или Die Tageszeitung не был рад появлению WWW. Для них интернет остаётся чем-то чуждым и инородным, из мира гиков, где прибыль получает кто-то другой (это верная, хотя и консервативная точка зрения). Гики не похожи на обычных инженеров, работающих на корпорации и элиту.  Источником проблемы является их ΄относительная автономия΄, способность ΄творить миры΄, которая даёт им магическую власть.

Для обычных людей повсюду на планете появление этих коммуникационных технологий означало нечто совершенно другое. Интернет-кафе, а затем, позднее, смартфоны, стали важным инструментом для координации всё более бойкой, сложной повседневности, где городское население должно перемещаться и всё больше работать (за меньшие деньги), поддерживать контакт с семьёй, друзьями и более широким сообществом, даже если они оказались на разных континентах.  Интернет, отчасти, также является важным отвлекающим фактором. После десятилетия первичного возбуждения и непрерывной смены платформ и дополнительных сервисов мы теперь вошли в следующую фазу – консолидации и регрессии... Социальные медиа становятся скучными и, да, более национальными. Мечта о глобальных платформах исчезла и продвигается только скомпрометировавшими себя либеральными игроками вроде Гугл и Фэйсбук.

В: Что означает невидимость сети для новой политики  мрака, для особого рода резистентной невидимости или анонимности, или, скажем, специфического типа черноты? С одной стороны, у нас есть черный ящик в виде непрозрачного технологического устройства, где известны только вход и выход. С другой стороны, мы имеем Черный Блок: тактика анонимизации часто связывается с левыми фракциями прямого действия. Гэлловэй сказал, что каким-то образом эти две фигуры сближаются ближе к концу 20го века. Вы согласны?

О: И у нас есть блестящая работа Мбембе Критика Черного разума … Я просто говорю, что когда мы используем слово чернота, не исключено что при этом производим не-необходимое замешательство. Я не хочу здесь воспроизводить философию цвета. У черного цвета было и будет множество смыслов, как и у белого, и красного в этом контексте (и история сочетания этих трех цветов). Черный Блок был где-то со времен 1970х. Анонимные культуры, скрытые под маской, были с нами до рубежа тысячелетий. Гэллоуэй обращает внимание на появление политической культуры, которой можно гордиться как редким символом сообщества в действии. Если вам не нравится черное, выходите с чем-нибудь еще, с тем что вас объединяет. Создавайте новые истории.  Левые практически отказались от своей общей символики, и это прямо сейчас тормозит нас. Наивная идея ΄единства в разнородности΄ (радужная коалиция) – это прекрасная идея на бумаге, которая работает против нас в эти тёмные времена.  Главная проблема, которую нужно преодолеть сейчас, это как раз ΄сетевой индивидуализм΄ вкупе с отвращением к организованности - ΄темный мем΄, инфицировавший нас всех и который следует винить в расцвете нео-либерализма.

В: Что вы в этом контексте думаете о Темном Делезе Калпа?

О: Эндрю Калп – один наиболее перспективных критических мыслителей в США. Я очень рекомендую книгу. Его парадигматический разрыв с невинным позитивизмом Нью Эйдж большинства делезианцев открывает совершенно иное поле радикальной мысли и новые перспективы для искусства и активизма. Он – один из тех немногих, кто предвидел Бэннона – с философской точки зрения, при содействии таких пророков темноты как Юджин Такер, но также – Thomas Frank (журналистика), круг The Baffler, Zero Books и Angela Nagle (культурные исследования).

Контраст этому, если угодно, намечает проницательная работа  Charles Clover Черный Ветер, Белый Снег о росте нового национализма в России. Это книга о том «почему дурные идеи выигрывают у хороших» - очень верный вопрос для нашей цифровой эпохи. Куда бы мы ни пошли, то обнаруживаем современные рецепции фашистских мыслителей, в особенности Карла Шмитта, но и Хайдеггер тоже остаётся популярным в даже более широких кругах. Увлечение гео-политикой в нынешней атмосфере очень примечательно, но не обсуждается широко. Всё внимание – Лягушенку Пепе.  Примат масс-культуры никогда не ощущался столь широко (за исключением университетов, где артикуляция ‘негативных’ идей уже не может играть роли). Есть большая потребность в таких философиях, которые заполнят  зияние пустоты повседневности, задумаются об имеющих место ресентиментах,  помогут преодолеть депрессию и для кого-то станут «целостной программой жизни и действия», как это называет Clover. Нет сомнений, что это подтолкнет много исследований, заново акцентирующих важность происходящего на периферии мысли. Представителям мэйнстрима это не понравится.

Я настороженно отношусь к стратегии антифа ΄знай своего врага΄. В конечном итоге стратегия Фуко ‘нет фашизму’ должна возобладать. Что мы обязаны предложить?  Мы можем и должны бороться с ними на улицах, но этого недостаточно. Не следует становиться их зеркалом, и нужно держать дистанцию от ядовитых фашистских источников. Изучать плохих парней в некоторых случаях может быть необходимо, но мы должны быть подготовлены и наперед оснащены противоядием.

В этом отношении также важна работа Gabrielle Coleman по культуре анонимов и гиков, хотя и по иной причине. Она указывает, что такие движения, как альт-райты, возможно, созревали в тени регламентированных событий (именуемых ‘новостями’), но они никогда не действовали в вакууме. Об этом говорит мой собственный опыт. Техно-мир подчиняется идеологическим битвам между правыми и левыми, между про-государственными либеральными глобалистами и анти-государственными либертарианцами и т.д. Биткоин это хороший пример нынешней дискуссии, где колоссальные идеологические машины сталкиваются при том, что никто из ΄официальных лиц΄ не проявляет себя. Всем следует читать Калпа по той простой причине, что идеи имеют значение. Перечитайте, пожалуйста, Ханну Арендт и Исайю Берлина (приведите ваши примеры классики по истории идей).

Нам нужна контр-гегемонистская повестка, направленная как против политики ΄затягивания поясов΄ либеральных глобалистов, так и ксенофобии нац-революционеров. Как нам следует подрывать ΄затягивание поясов΄(см. DIEM25),  как нарушить культ смертоносного неолиберального консенсуса?  Беспощадно атакуйте технократических прагматиков вокруг вас, тех, кто всё еще утверждает что идеи не имеют значения. Срывайте с них маску.  Их ΄естественный порядок΄завершен и с этим пора кончать. Нужно поставить под вопрос ΄истину их отчетности΄. Их либеральный консенсус сорван, даже если этого не увидеть непосредственно в Германии (где всё всегда происходит с опозданием …).  Это легче сказать чем сделать и нам нужно больше вдохновляющих примеров на этот счет. Нужно перейти в наступление, и Калп помогает подняться и удалить эту шелуху. Нет нужды объяснять актуальность – просто можно прочитать заголовки ΄новостей΄.

В: Другой аспект – это интернет как пособник идеологии (оборот позаимствованный у Артура Крокера).

О: Моя встреча с Крокерами, в частности – знакомство с книгой Виртуальный класс, которую он написал совместно с Майклом Вайнштейном, очень на меня повлияли в 1993-94, когда Пит Шульц и я начали свою сетевую историю.  А моё понимание термина таково: пособник идеологии является не главным элементом, а второстепенным, он предсталяет всё, совсем как это делают опасные идеологии, самоочевидным. Господствующая идеология – нео-либерализм. Интернет посто содействует. Процедуры и протоколы  - нечто техническое и нейтральное, лишенное морали. Идея подрыва, которая возникла с опозданием в кибер-истории, открыто конфронтационная (вспомните про Uber) и маркирует завершение  фазы молчания о содействии, когда властную силу Большой Пятерки (интернета) уже невозможно отрицать, а непременной составляющей стало лоббирование в Вашингтоне и Брюсселе. Еще один термин Крокера уместен здесь: идея, что технологии ΄собирают с нас урожай΄, что они поедают наше внимание и наши тела (подумайте о болезнях спины и т.п.).

В: Вы утверждаете, что контроль и слежка – для масс, а приватность – для элит. Одновременно, невидимые алгоритмы могут создавать или разрушать нашу репутацию, они принимают решения, касающиеся жизни и работников и предпринимателей, алгоритмы принимают решение о выдаче кредита, следует ли оказывать тебе медпомощь, а совершая множество торговых транзакций становятся важным элементом финансовой системы, т.е. они способны буквально разрушать жизни пролетариата, тогда как элиты осуществляют действия офф-лайн по укреплению своей власти.

О: Всё верно. И чем мы можем ответить? Возможно ли в ответ поразить финансовые рынки? На скороспелых дебатах между участниками делезианского ΄хеджфонда΄ Робин Гуд (еще до того как отсюда вырос стартап блокчейна),  обсужался вопрос о возможности для людей хеджировать себя от будущего финансового кризиса. Я большой фанат оригинальной стратегии Джорджа Сороса зашортить мир. Если ловкие инвесторы могут сделать деньги на будущем крахе, то почему не мы? Мы должны видеть себя не просто вечными долговыми жертвами. Несколько дней назад Джулиан Ассанж заявил, что сам писал алгоритм, своего рода бот, который и был в конечном итоге виновен в ΄утечке' электронной почты Демократической Партии (John Podesta).  Что здесь интересно: можно ли распространить это знание? Может ли журналистика расследований использовать этот софт для получения конфиденциальных данных?  Это вопрос открытого кода или также компьютерной (без)грамотности? Давайте прекратим жаловаться и нанесем ответный удар. Уже десятки лет меня интересует эта серая зона между хакингом и утечками. Эпоха Викиликс и Анонимуса 2010/2011 остаётся доступным кладом для новых стратегий и альянсов, но здесь есть и дилеммы, которые для меня уравнивают Арабскую весну и Оккупай. Довольно странно, что мы всё еще осмысливаем этот экстраординарный период и проходим уроки о том, что пошло не так в смысле активистских стратегий.

В: Коммуникационные технологии в наше время конструируют и формируют социальное как отношения вне классовой специфики. Вас интересуют «организованные сети», которые складываются в темноте, как новые коллективные формы сопротивления. Вы пишете: «Есть нехватка коллективного воображения…. Нам нужно развивать диссидентскую эрудицию». В этом контексте Стиглер говорит о «пролетаризации знания посредством алгоритмического правления и автоматизации». Как мы могли бы осуществлять диз-автоматизацию знания?

О: Организованные сети - концепт, над которым я работаю вместе с другом Ned Rossiter из Сиднея, является возможным ответом на драматическую ситуацию, которую описывает Бернар Стиглер. Я лишь медиа-теоретик и критик интернета. Бернар стремится вывести наши критические инсайты на более высокий уровень, уровень философской мысли. Меня восхищает его проект. Он – один из немногих современных мыслителей, которые приняли вызов со стороны медиа, цифры и интернета, и он делает это систематически последние 20-25 лет. Я горжусь быть частью этого круга (Ars Industrialis) и посещаю его летние школы.  Это и есть ‘диз-автоматизация’ на практике: нарушить нашу бессознательную рутину и привычки, деконструировать самоочевидные концепты, инструментарий и образы, и обсуждать в широком кругу как могут выглядеть общественные блага (commons) и горизонтальное сотрудничество (peer-production).

Мы пытаемся осуществлять всё это в нашем небольшом центре в Амстердаме. Многие другие инициативы включаются в эти сети. Это не так уж сложно. Нужно узнавать друг друга, затем сотрудничать и не убегать при первых затруднениях, конфликтах или задержках. Да, я верю в организованные сети, как альтернативу и ΄сетевому индивидуализму΄ (модели нео-либерального сообщества, выродившейся в конгломераты социальных медиа)  и регрессивному движению назад, к политической партии, которую представляют выходом из ситуации дискредитированного горизонтализма недавних социальных движений. Первоочередной вызов для нас – преодолеть установку на производство ярких событий (eventism).  Мы не должны каждый раз начинать всё заново. Грядущие сети будут приводиться в движение тесными связями, не дружбой (Facebook почти напрочь дискредитировал это понятие) или товариществом, а формами сотрудничества по производству политики.

В: Пользователи интернета платят за доступ, оборудование, за софт, но не за контент. Как мы можем платить тем, кто производит контент? Действующие платформы, похоже, ничего не делают для обустройства растущих групп прекарных работников.

О: Я бы советовал читать некоторые главы из Бездны Социальных Медиа. Невозможно всё это воспроизвести здесь. Наш проект MoneyLab всё еще действует, вторая версия появится в конце 2017. В целом, я сторонник общего перераспределения благосостояния (если полагать, что глобальное богатство на ‘финансовых рынках’ не испарится после сетевого краха). Могут иметь место кратко-срочные решения, которые неидеальны, такие как крауд-фандинг и система подписки, и долгосрочные автоматизированные решения Р2Р, по которым работают такие группы как Commonfare. Вопрос здесь состоит в расширении участия в идеологических баталиях внутри творческих коллективов, занимающихся блокчейн и крипто-валютами. Это гораздо актуальнее, чем либеральная озабоченность ‘приватностью’, доминировавшая в повестке немецких гиков десятилетиями. Деньги становятся цифровыми и это открывает совершенно новые возможности. 

В: Все мы - звенья канала поставки данных, производимых через участие в финансовой системе, системе безопасности и в открытом интернете, где добывается 'руда' для производства финансового богатства. Какие новые формы сопротивления следует придумать, чтобы пресечь глубокие отношения между капитализацией и инфраструктурой (долговые забастовки, блокирования, нарушение порядка и т.п.)?

О: Определенные формы присвоения и коммодификации неизбежны. Мы должны перестать беспокоиться об этих опасностях, поскольку параноидальные страхи одновременно могут парализовать желательные формы дарения (можно обсудить фестиваль BurningMan!) , практики совместного использования и общинной собственности, невзирая на то, насколько ‘экономика совместного использования’ была скомпрометирована "благодаря" Airbnb и Uber. Нам нужны совместный запуск мемов (сжатых притягательных концептов, которые перемещаются быстро и легко) и аппроприация опыта (как хорошего так и плохого), также необходимо преодолеть фракционность (при этом организуясь в группы). Надо как можно больше пробовать! Предположим, что вы на стороне большинства, где нет ‘личных’ проблем. Сегодня власть - это абстракция. Это, конечно, минус. Вот поэтому главной задачей является трансляция всего, что мы делаем, на языке образов и лозунгов. Популизм приходит с простыми решениями в структуры уже известных национальных размежеваний. И от нас зависит каким образом сломать эти реакционные преграды и показать, что новые формы коллективной работы и владения полезны всем.

Снизить поток повседневных данных, исходящих от каждого, конечно можно, но не следует совершить ошибку - простого способа исчезнуть и отколоться от системы нет. Во-первых, я не верю в индивидуальные способы. Если мы уходим от той или иной платформы, давайте делать это вместе, иначе это превращается в выбор стиля жизни. Сопротивление это не моральное обязательство, а коллективный бунт; сказав НЕТ, мы больше сюда не возвращаемся. Обычно запуск производится малыми группами, которые берут на себя лидерство. Эти активисты не являются ни лидерами, ни авангардом. Я восхищаюсь ими, но также помню о высоких личных издержках, если ты выходишь первым на линию фронта и не отступаешь назад, не сдаешься. Мы забыли многие техники мобилизации, и в этом ключевая слабость того политического недовольства, которое начинает себя выражать. Восстания не случаются внезапно. Мы это знаем. Как в этой связи мы справляемся с реальной опасностью этнических противоречий? Как ‘демократизировать’ недовольство и обеспечить совместное участие различных групп? Способны ли мы взять власть когда наблюдается политический вакуум? Готовы ли вы к этому, в полной мере?  Иначе другие возьмут руководство в свои руки. Способны ли мы защитить общественную инфраструктуру или нашу собственную, если на то пошло?

В: Говорят, что снижение рабочего времени при капитализме еще сильнее привяжет людей с их свободным временем  к производственно-сбытовым цепочкам сети. Всеобщий Базовый Доход станет полным триумфом капитала, окончательно подчинив всё капитализму рынка 24/7: выполнение неоплачиваемой работы каждым лайком, чатом, тэгом, каждой интеракцией обращается в прибыль.

О: Это так, но с другой стороны... всё больше и больше людей видят изнанку ‘безвозмездной’ экономики . Власть Силиконовой Долины уже не является очевидной. Цифра вырвалась из коробки и покинула Западное побережье Калифорнии. Тому множество свидетельств. С властью приходит ответственность, а в случае Запада еще и необходимость отчитываться. За последние годы подростковые уловки по уходу от налогов перестали работать. Мы картируем и мониторим Facebook и Google подобно тому, как поступали с  Shell во времена апартеида, с Monsanto в ситуации с генетически обработанными семенами. Всё требует времени. Разбираться с их налоговыми увертками, идти по следам Панамского досье - это действенная стратегия журналистского расследования, это воздаяние.

Критика в социальных медиа многих стран Запада до сих пор слишком моралистична, направляется ресентиментной заинтересованностью (старой медиа/элиты), которая стремится вызвать чувство вины у индивидуального пользователя. Покажите мне первое важное марксистское исследование Силиконовой Долины. Действительно, оно еще должно быть написано. Где новый Рудольф Хилфердинг (австрийский и немецкий экономист-марксист, 1877-1941) с исследованием крипто-капитала? Подождем еще десять лет? Кто собирается написать теорию финансового разума? Я не шучу. Это настоятельные проблемы. Цифровой режим действует и прямо сейчас сращивает компьютерный код с деньгами. В 1980х деньги, после того как утратили привязку к золоту и стали цифровыми, они воспарили на небеса... Сегодня уже нельзя сказать, что деньги это симулякр. Бодрийяр был последним здесь. ... Но мы, дети постмодерна, должны жить в новой крипто-реальности. Разглядывать сверху весь этот режим ‘системы знаков’ - это наивный, вернее, бессильный жест. Здесь недостаёт критического инсайдерского знания, необходимого для вовлеченности в ‘политику всего этого’. Если мы хотим победить финансиализацию, то должны знать о чем говорим. Мы должны вновь политизировать радикальную мысль. Недостаточно просто осуждать это всё, как капиталистический заговор.

В: Альт-райты быстро добавили технологии в свой арсенал. Левые не должны копировать альт-райтов и нуждаются в ускоренной мобилизации, чтобы стать более последовательными в применении технологий.

О: Согласен, я действительно открыт для этого. Нам нужны другие стратегии, это ясно. ... Нам нужна более быстрая мобилизация и, может, также отход от фокуса старой школы на саммиты G8 или G20. Это отражает старомодное понимание того, где в конечном счете располагается власть.  Сегодня власть - абстракция, она цифровая и перемещается со скоростью света. Двигаться быстрее - немного нелепая идея. В этом состоит проблема которую я вижу у акселерационистов. Наши компьютеры и сети достаточно проворны. Нет нужды замедлять их, и я не призываю к ‘замедлению политики’. Нам нужны устойчивые сети, которые не рухнут в одночасье.