Интеллектуальная
свобода сегодня: механизмы власти
Отвечая на вопрос «Что такое
сегодня интеллектуальная свобода?», невозможно опереться на философское
определение свободы, следуя классическому методу через genus proximum и differentia specifica.
Дело в том, что интеллектуальная свобода есть лишь социо-политический аспект
нашего человеческого опыта вовлеченности во всякую преимущественно
«интеллектуальную» деятельность: чтение, письмо, преподавание в общественных
или приватных институциях. Можно быть более или менее свободным в этой
деятельности с учетом того давления, которое некие внешние силы оказывают на
практику подобной активности вовлеченных людей. Очевидно, что само понятие
«интеллектуальной свободы» глубоко связано с историей отношений
интеллектуальной деятельности и власти – политической, религиозной или
экономической. Эта история, и в своём содержании, а особенно в сознании
интеллектуалов в процессе их само-репрезентации как социальной группы, по
преимуществу характеризовалась постоянными напряжениями и конфликтами.
Сократ, Джордано Бруно или
философы Просвещения являются символическими фигурами интеллектуальной истории
Запада. Следует ли рассматривать конфликт как необходимую черту отношений
интеллектуалов и власти? И, кстати, могут ли интеллектуалы рассматриваться как
социальная категория, даже «класс»? Здесь необходимо вспомнить Антонио Грамши.
Он не считал интеллектуалов классом, но стремился включить их в структуру
классового конфликта, который он полагал характерной чертой
(капиталистического?) общества. Не придерживаясь общей линии рассуждений
Грамши, по большей части связанной с историей интеллектуалов в Италии,
позаимствуем у него идею о взаимосвязи интеллектуальной свободы и классовой
структуры (нашего) общества. Исходный пункт, к которому я хочу привлечь
внимание, это относительная нехватка конфликтности между интеллектуалами и
властью в наших обществах позднего капитализма. Ситуация может быть описана в
понятиях Хайдеггера: действительная
чрезвычайность положения состоит в нехватке чрезвычайности.
Относительное «спокойствие»,
характеризующее сегодня отношение интеллектуалов к власти (в его различных вариациях),
далекое от состояния «нормального» положения для интеллектуалов, в большей или
меньшей степени представляет способ их заглушения посредством нормализации. Кроме
того, развитие масс медиа (пресса, ТВ и т.д.) предлагает интеллектуалам вполне
благоприятные социально-экономические условия. Поскольку многие мои студенты не
могут найти преподавательских должностей в школах или университетах, они
работают теперь в рекламных агентствах как копирайтеры или даже в туристических
агентствах. Разве они уже не являются «интеллектуалами»? Они больше не
участвуют в борьбе против социальной, экономической или политической власти;
они интегрированы в систему, которой содействуют и которую поддерживают,
работая в нематериальной сфере производства консенсуса вокруг «разделяемых»
ценностей, ожиданий и социального воображаемого.
Нынче нет «проклятых
поэтов». Во многих отношениях бесконфликтные интеллектуалы, подвергшиеся
«нормализации» в обществе позднего капитализма, выступают как разновидность
духовенства, являются проводниками «здравого смысла», разделяемой идеологии,
которая выражает себя в медиа-прессе мэйнстрима, популярных ток-шоу на ТВ и
т.д. В отсутствие конфликтов с властью интеллектуальная
свобода представляется обреченной на исчезновение. Нехватка конфликта, нехватка
чрезвычайности согласуется с увяданием того, что привыкли именовать «классовой
борьбой». Грамши воображал как интеллектуалы будут принимать участие в классовых
конфликтах; но в ситуации «нормализации» политики, установившейся в позднем
капитализме, когда политика редуцирована к администрированию и технической
функциональности экономической системы (в понятиях Хайдеггера: Machenschaft,
«расчетливое» мышление), перед интеллектуалами возникают две перспективы: либо роль
«духовенства», обслуживающего систему ценностей как функциональную для всей
Машинерии, либо попытка развязать конфликт на поле надстройки, где борьба
ограничивается различиями мировоззрений (Weltanschauungen).
Совсем недавно Папа
Франциск, обращаясь к молодежи, призвал «вносить беспорядок» (hacer lío): создавать отклонения,
прерывать и нарушать молчание и единообразие в мышлении мэйнстрима. Таким
образом, защищать интеллектуальную свободу сегодня означает нарушать
однородность конформистского смирения. Следует ли думать, что «восстание»
интеллектуалов подобно восстанию великого искусства авангарда и философии в
начале 20го века это всего «лишь» движение в надстройке, которому гарантируется
большая свобода, так как оно не затрагивает «истинных» механизмов власти? Риск
существует; но поскольку это единственная «свобода» которой мы всё еще
обладаем, стоит ею воспользоваться – «внести беспорядок», как говорит Папа
Франциск.
Комментариев нет:
Отправить комментарий